На всех уже просто не хватает места без наслоений — так вот откуда в этих моделях появляется принципиально новое знание! То есть это уже не просто сны, это ты так общаешься с другими разумами, трёшься о них нечувствительно своими внешними оболочками, но подслушанное у них постепенно просачивается и в ядро: ты теперь уже
знаешь их, тех что с тобой рядом, даже не сказав с ними ни слова. И знаешь лучше, глубже,
провереннее, чем через любые слова.
Ух. Наше будущее, а что. И вирусы, конечно же, паразиты всякие, новые формы жизни заводятся в этих облаках, для пущего облома.
А если без фантастики: ведь это мы! У нас всё точно так и есть, только наши пробные поджизни — это все наши предки, миллионы мучеников отбора, кто как не они всё для нас перепробовали и завещали нам свой геном хоть-чего-то-понимания. Когда я выбираю — это всегда в огромной степени они, мои относительно удачливые прямые предки и несчастливые боковые, сгинувшие и следов не оставившие, кроме (бесплатной для меня!) интуиции куда лучше не соваться. И красивы мы не задаром и не случайно, а слезами и муками миллионов бездетных уродцев и дурнушек, никем не выбранных, не полюбленных. То же про «умны», «удачливы», «добры» — всё, всё на крови и страдании. И что теперь? Отказаться от даром доставшегося, начать с нуля, пройти лично заново весь путь — с обезьяны? с амёбы? с большого взрыва? Или построить алтарь предкам на холме — ежедневные всесожжения, головы пеплом посыпать? Выбить на камне хотя бы имена, сколько знаешь? А в пределе воскресить их всех, как Фёдоров мечтал... но ведь даже у Фёдорова «сын воскрешает отца», то есть беспотомковые тупиковые ветви в пролёте. (Ох, ну так я и знала, свелось всё к тривиальностям, «теодицея эволюции». Но пусть уж будет.)
И если додумывать до конца: ведь у каждого двойника бывают не только несчастья, в самой пропащей жизни есть крупицы золотой пыли, которые идут на дно вместе с отжившим своё солипсистом. Но откуда жизням быть совсем-то пропащими — так или иначе ты стартуешь с той точки, где ты сейчас, а по условиям задачи наши усилия всё-таки не зря, минимум счастья мы уже наскребли себе. И все эти разветвления счастья — туда же, во тьму безвозврата? Или что-то остаётся? Если копится понимание от неудач, почему не от удач тоже? Эхо хороших минут? И даже важнее это эхо, глубже след, наверно, чем от предостерегающих обломов и ожогов. Ну конечно! Ты плодишь своих клонов (и они друг друга, всё ветвится), но не случайно же, не в случайные миры, ты пробуешь именно то, что чувствуешь самым важным попробовать