А какая у него осанка! Как он развалился на стуле! Ноги вытянул, левой рукой уперся в бок, правой облокотился на стол, а голову откинул назад! Как ему, должно быть, покойно на этом стуле со спинкой!..
Мацек попробовал так же развалиться, но больно стукнулся о стену, которая с возмущением напомнила ему, что он-то не староста, а всего лишь убогий батрак. И, хотя спина у Мацека ныла от работы, он согнулся еще смиреннее, сконфуженно спрятав под лавку обе ноги — и перешибленную и здоровую — в одинаково рваных башмаках. Да и зачем ему разваливаться, когда в двух шагах от него сидели, развалясь, староста и хозяин? Им хорошо, и для Мацека этого было вполне достаточно; он нехотя принялся за свою похлебку, жадно прислушиваясь к разговору.
— А правду сказать староста, — начала хозяйка, — зачем вам тащиться с коровой в такую даль, к Гжибу?
— Да он хочет ее купить, — ответил Гроховский.
— Может, и мы купим.
— Так бы оно и следовало, — вмешался Слимак, — девка у нас, пускай бы была и ее корова.
— А ведь верно, Мацек, так бы оно и следовало? — повторила за мужем хозяйка, обращаясь к батраку.
— Ого-го! — засмеялся Мацек, причем горячая похлебка потекла у него по подбородку.
— Что правильно, то правильно, — вздохнул Гроховский. — Это и сам Гжиб так же рассудил бы: туда, дескать, и идти корове, где живет девка.
— Вот и продайте ее нам! — подхватил Слимак.
Гроховский опустил ложку на стол, а голову на грудь. С минуту он раздумывал, наконец произнес, словно покоряясь судьбе:
— Ну, так и быть! Раз уж вы решили, придется вам корову отдать, ничего не поделаешь. У кого девка, у того и корова — тут и толковать нечего.
— Только вы сбавьте хоть сколько-нибудь, — поспешила вставить хозяйка заискивающим тоном.
Староста снова призадумался.
— Видите дело-то какое, — проговорил он. — Кабы скотина была моя, я бы сбавил. А ведь это добро убогой сироты, что осталась без отца, без матери. Как я ее обижу? Вы, стало быть, дайте мне тридцать пять рублей бумажками да рубль серебром за повод, и пускай корова остается у вас.
— Уж очень деньги большие, — вздохнул Слимак.
— Но и корова — заглядение, — возразил староста.
— Деньги-то лежат себе в сундуке и есть не просят.
— Но и молока не дают.
— Ради этой коровы придется мне у пана луг заарендовать.
— Оно и выгоднее, чем покупать сено.
Наступило долгое молчание, неожиданно прерванное Слимаком:
— Ну, кум, говорите последнее слово…
— Я сказал: тридцать пять рублей бумажками да рубль серебром — и забирайте корову. Гжиб будет в обиде на меня, ничего не поделаешь, но вас-то я должен уважить. Девка у вас, пускай и корова у вас.