На хуторе Слимака эти приготовления первым заметил Овчаж и тотчас же дал знать в хату. Вся семья бросилась на холм: впереди Ендрек, за ним Слимак с женой, позади Магда со Стасеком. Они стояли на косогоре и с любопытством ждали, что произойдет в лагере, на том берегу.
— Верно вам говорю, дом будут строить, — сказал Слимак, — а то для чего бы они столько рабочих нагнали?
В эту минуту старик Хаммер, поздоровавшись наконец со всеми гостями, взял кол и стал вбивать его в землю деревянным молотком.
— Хох!.. Ура!.. — закричали плотники и каменщики.
Хаммер поклонился, взял другой кол и понес его прямо на север.
За ним следовал Фриц с молотком, а за Фрицем толпа пожилых колонистов, женщин и детей; вел их учитель, которого привезла сюда на тележке дочь, впрягшись в нее вместе с собакой.
Вдруг учитель высоко поднял шапку, мужчины обнажили головы, и толпа на ходу запела торжественный гимн:
Наш бог — надежный наш оплот,
Оружье и твердыня,
В беде он помощь нам несет
От века и доныне
Древний мира враг
Ищет путь сквозь мрак,
Шлет в недобрый час
Силы зла на нас
Кто в мире ему равен?
При первых же звуках Слимак снял шапку, Слимакова перекрестилась, а Овчаж, отойдя в сторонку, смиренно опустился на колени. Стасек, дрожа от восторга, широко раскрыл рот и глаза, а Ендрек мигом сбежал с горы, перешел вброд реку и опрометью понесся в лагерь.
Старик Хаммер прошел еще несколько шагов к северу, вбил в землю второй колышек и повернул на запад. Следом за ним в том же порядке, что и раньше, двинулась толпа с пением:
Мы одолеть не можем грех,
Коль зло перед порогом;
Но бьется вождь один за всех,
Ниспосланный нам богом
Кто он? — спросишь ты.
Зовется Христом
Он бог Саваоф,
Поразит он врагов,
И нет иного бога.
Крестьяне с изумлением слушали незнакомую торжественную мелодию. После скорбных заунывных песнопений в костеле она показалась им гимном торжествующей силы. Не думали они, что на этих нивах, где доселе раздавались лишь горестные стенания:
Тебе, господи боже мой, исповедую грехи мои… —
толпа чужаков будет громко взывать:
Но бьется вождь один за всех,
Ниспосланный нам богом…
Глубокую задумчивость Слимака внезапно прервал крик Стасека.
— Поют, мама, поют! — повторял мальчик прерывающимся голосом, плача и дрожа всем телом.
Вдруг он побледнел, губы у него посинели, и он упал наземь.
Родители в испуге подняли его и осторожно понесли домой, брызгая в лицо ему водой и уговаривая успокоиться. Они знали, что мальчик необыкновенно чувствителен к музыке, что в костеле всякий раз во время богослужений он смеется и плачет, но в таком состоянии они еще не видели его никогда.