– Да, давайте повежливее, – тотчас откликнулся Грегори. – Господин Баак у вас долго не прогостит.
Мы прямо ахнули от удивления и задышали часто.
– Ладно, это было неудачное начало, – сказал брат. Обвел нас взглядом и заявил, что сейчас попробует начать по-хорошему. – Спокойно. Мама сказала, что ты можешь спуститься в магазин и взять себе горсть конфет. Но только при условии, если будешь есть их на той стороне дороги. Она сказала, так можно.
Брат, стоявший рядом со мной, фыркнул от смеха, но притворился, что чихает.
Грегори подбоченился. Кивнул на сестру, державшую в руке пакет с цветами из гофрированной бумаги.
– И с ней давайте поприветливее, – сказал он. – Покажите ей, где пляж. Ей нужен пляж. Она хочет устроить там свой магазин. Она надеялась, вы обрадуетесь, что к вам на две недели приехала девочка, но я ей объяснил, что такому никто не обрадуется. Так что она не будет к вам приставать. И ко мне тоже.
Грегори оттолкнул сестру и вышел из комнаты.
– Эй! – воскликнули мы. И начали спускаться вслед за ним по лестнице. – Ты куда?
– На разведку, – ответил он.
– Давай, – сказали мы тихонько. – И не забудь про конфеты.
– Не забуду, – сказал Грегори.
«Теньк!» – звякнул шар с молочными шоколадками, когда Грегори снял с него крышку. Наша мама, стоявшая в молочном отделе, тоже услышала этот звук. Мы видели, как она застыла, открыв рот. И как у нее округлились глаза, когда Грегори как ни в чем не бывало перешел через дорогу и уселся есть шоколадку.
Мы спустились вниз, отошли на приличное расстояние от дома и все вместе залегли на вершине дюны, откуда хорошо просматривалась та сторона дороги. И скоро мы увидели, как мама вышла из магазина, перешла дорогу и доходчиво объяснила Грегори, что скучать у нас ему уж точно не придется.
Папа взял мою ладонь, заглянул в нее, да так и сел. Сказал, что глазам своим не верит. Что глаза, наверное, его обманывают. Неужто я сам это нашел?
Я сжал кулак. В кулаке была ракушка, и ракушка была моя.
– Ну-ка, – сказал папа, – признайся честно.
Он посадил меня к себе на колени и стал расспрашивать: не сам ли я ее сделал, вот эту штучечку, которая у меня в руке? А может, я ее взял у какого-нибудь другого мальчика на пляже? И знаю ли я, какая она ценная?
– Это ракушка, – сказал я.
– Это ракушка, – сказал папа, покачал головой, поднял вверх указательный палец и повторил то же самое еще раз, только очень медленно. Его слова были такие весомые и блестящие, что сама ракушка тут же стала тяжелее и значительнее.
На папин голос стали оборачиваться. Мои братья, уже давно слушавшие наш разговор растопырив уши, побросали совки с лопатками, окружили нас с папой и ждали, что будет дальше.