Пот выступил из всех моих пор и холодными каплями застыл у меня на лбу; агония неизвестности сделалась наконец невыносима, и я осторожно двинулся с места, вытянув руки вперед и расширяя глаза, в надежде уловить откуда-нибудь луч света.
I proceeded for many paces; but still all was blackness and vacancy. I breathed more freely.
Так сделал я несколько шагов, но все кругом было темно и пусто, и вздохнул свободнее.
It seemed evident that mine was not, at least, the most hideous of fates.
Мне показалось очевидным, что еще не самая страшная участь мне суждена.
And now, as I still continued to step cautiously onward, there came thronging upon my recollection a thousand vague rumors of the horrors of Toledo.
Пока я продолжал осторожно подвигаться вперед, все бесчисленные, нелепые слухи об ужасах толедских темниц начали приходить мне на память.
Of the dungeons there had been strange things narrated-fables I had always deemed them-but yet strange, and too ghastly to repeat, save in a whisper.
Странные вещи рассказывали об этих темницах, -я всегда считал их за басни, - но, тем не менее, они были так страшны и таинственны, что о них говорилось не иначе как шепотом.
Was I left to perish of starvation in this subterranean world of darkness; or what fate, perhaps even more fearful, awaited me? That the result would be death, and a death of more than customary bitterness, I knew too well the character of my judges to doubt.
Должен ли я был умереть с голоду в этом подземном мире мрака, или меня ожидала еще ужаснейшая казнь?... Что в результате должна была быть смерть, и смерть горькая - в этом я не сомневался: я слишком хорошо знал характер моих судей.
The mode and the hour were all that occupied or distracted me.
Весь вопрос, мучивший и занимавший меня, состоял только в том, какого рода и в какое время воспоследует эта смерть.
My outstretched hands at length encountered some solid obstruction. It was a wall, seemingly of stone masonry-very smooth, slimy, and cold.
Наконец мои протянутые руки встретили твердое препятствие: это была стена, по-видимому, сложенная из камней, - очень гладкая, сырая и холодная.
I followed it up; stepping with all the careful distrust with which certain antique narratives had inspired me.
Я пошел вдоль ее, ступая с недоверчивостью по полу, при воспоминании о некоторых рассказах.
This process, however, afforded me no means of ascertaining the dimensions of my dungeon; as I might make its circuit, and return to the point whence I set out, without being aware of the fact; so perfectly uniform seemed the wall.