| Очнулся я в темноте от нестерпимой боли, связанный по рукам и ногам и оглушенный множеством непривычных звуков. |
| There sounded in my ears a roaring of water as of a huge mill-dam, the thrashing of heavy sprays, the thundering of the sails, and the shrill cries of seamen. | Ревела вода, словно падая с высоченной мельничной плотины; тяжко бились о борт волны, яростно хлопали паруса, зычно перекликались матросы. |
| The whole world now heaved giddily up, and now rushed giddily downward; and so sick and hurt was I in body, and my mind so much confounded, that it took me a long while, chasing my thoughts up and down, and ever stunned again by a fresh stab of pain, to realise that I must be lying somewhere bound in the belly of that unlucky ship, and that the wind must have strengthened to a gale. | Вселенная то круто взмывала вверх, то проваливалась в головокружительную бездну, а мне было так худо и тошно, так ныло все тело и мутилось в глазах, что не скоро еще, ловя обрывки мыслей и вновь теряя их с каждым новым приступом острой боли, я сообразил, что связан и лежу, должно быть, где-то в чреве этого окаянного судна, а ветер крепчает, и подымается шторм. |
| With the clear perception of my plight, there fell upon me a blackness of despair, a horror of remorse at my own folly, and a passion of anger at my uncle, that once more bereft me of my senses. | Стоило мне до конца осознать свою беду, как меня захлестнуло черное отчаяние, горькая досада на собственную глупость, бешеный гнев на дядю, и я снова впал в беспамятство. |
| When I returned again to life, the same uproar, the same confused and violent movements, shook and deafened me; and presently, to my other pains and distresses, there was added the sickness of an unused landsman on the sea. | Когда я опять пришел в себя, в ушах у меня стоял все тот же оглушительный шум, тело все так же содрогалось от резких и беспорядочных толчков, а вскоре, в довершение всех моих мучений и напастей, меня, сухопутного жителя, непривычного к морю, укачало. |
| In that time of my adventurous youth, I suffered many hardships; but none that was so crushing to my mind and body, or lit by so few hopes, as these first hours aboard the brig. | Много невзгод я перенес в буйную пору моей юности, но никогда не терзался так душой и телом, как в те мрачные, без единого проблеска надежды, первые часы на борту брига. |
| I heard a gun fire, and supposed the storm had proved too strong for us, and we were firing signals of distress. | Но вот я услышал пушечный выстрел и решил, что судно, не в силах совладать со штормом, подает сигнал бедствия. |