Щелк.
Прелестно. Я соскальзываю вниз по стене, пока не сажусь на коврик. Байрон разозлился, очень разозлился. Я поступаю глупо. Нужно пойти на кастинги — не на все, только на самые важные. Два или три, как он сказал… Но когда он ограничивался двумя-тремя? А что, если меня закажут, как тогда отказаться? Нет, я все решила правильно… Я решила правильно?
— Эммили, да что ты вытворяешь?!
Я открываю дверь Джордан. На ней персиково-кремовое (необычно подходящие цвета) платье от Джессики Макклинток из тафты и кружев, все в жемчужинках, как у принцессы. На голове завитая высокая прическа с белой лентой и цветочками. И Пикси: в блестящем малиновом мини-платье, стеганом атласном болеро, на стилетах с ленточками, с вишнево-красными губами.
— Ого, ну вы расфуфырились! — говорю я и про себя добавляю: каждая по-своему.
Джордан поправляет прическу.
— Ну, все-таки весенний бал…
— И до начала десять минут! — Пикси протискивается мимо меня. — Ты что наденешь?
— Не знаю, еще не решила.
— Что?!
Как сумасшедшая белка, Пикси зарывается в мой шкаф. Джордан уже нашла мою косметичку и теперь подает мне разные баночки, кисточки и тюбики, которыми я увлажняю, рисую и закрепляю соответственно.
Раздается приглушенное аханье.
— О боже, Версаче! Дольче! Донна! Ральф! Эмили, когда ты все это купила? — кричит Пикси.
Я пожимаю плечами.
— В основном прошлым летом.
— Невероятно! Почти на всех еще ценники!
Джордан бросает кисточку и подбегает к ней.
— Покажи!
В ту же неделю, когда я устроилась в «Шик», я впервые сходила в «Барнис», и, боже мой, оно того стоило. Этот магазин — настоящая модная нирвана. Все, что я видела в журналах, висело прямо передо мной. Спелое и манящее. В пределах досягаемости. И прямо посреди европейских коллекций висело оно: темно-синее платье «Аззедин Алайя», которое Лейла мерила в Эл-Эй.
— Хотите померить? — спросила продавщица.
Я повертела в пальцах ценник.
— О, нет, я не смогу его купить.
Смогла.
— Ты заплатила тысячу двести долларов за платье?! — пищит Джордан.
— На него была скидка.
Она меня словно не слышит.
— Тысяча двести, и ты даже его не носила!
Пикси снимает платье с вешалки:
— Наденешь сейчас.
— А вам не кажется, что оно слишком понтовое?
— Поверь мне: тебе как раз это не помешает! — говорит Джордан, причем довольно эмоционально.
В этом семестре моя подруга опечалена «трагическим упадком» моего гардероба до такой степени, что в последнее время отпускает комментарии вроде «Того, кто сказал тебе, что спортивные штаны — главная деталь гардероба, следовало бы застрелить» или «Есть такое замечательное изобретение, которое я советую тебе опробовать — расческа». Но Джордан ошибается. Чем больше спортивных костюмов и бейсболок в моем гардеробе, тем лучше я вписываюсь. «Я была о тебе совершенно неправильного мнения — совершенно! — сказала мне одна девушка после занятий по искусству, одобрительно кивая при виде моих развязанных кроссовок, незаправленной рубашки и штанов с пятнами. — Ты такая… настоящая!»