— Привет, краса… — воскликнул он и замолчал, уставившись на мою талию.
Теперь, пока Джастина и Джон пытаются решить, что со мной делать, Байрон ходит по коридору с сигаретой. Я даже не знала, что он курит.
— Как насчет «Лорд энд Тэйлор»? — спрашивает Джон. — У нее встреча с ними в три.
Джастина качает головой. Теперь ее волосы темно-бордовые, точно такого же оттенка, как топ и помада, отчего она вся похожа на переспелую сливу.
— «Мэйсиз»?
— Не-а.
— «А&С»?
— Нет, все не годится, — говорит Джастина. — Слишком многим рискуем.
— Согласен.
Байрон заходит в офис. Аура запятнана табачным дымом. И это не единственная перемена. Теперь его волосы коротко пострижены. В ухе блестит алмаз. Костюм из ярко-синего шелка мерцает под люстрами а-ля кафе, как плитка бассейна под жарким солнцем. Такой образ лучше подошел бы Арсенио Холлу[60], но что-то мне подсказывает: внешность Байрона не стоит критиковать.
Джон недоуменно воззрился на босса.
— Все не подходит? Так куда нам ее послать?
— Никуда. Никаких встреч, — отвечает Байрон. — Я уже все обдумал. Иначе у нее в этом городе будет плохая репутация.
Плохая репутация. Я смотрю вдаль, повторяя в уме эти слова. Когда была маленькой, я с завистью поглядывала на девчонок с плохой репутацией. По сравнению с остальными они казались свободнее, смелее, раскованнее. Когда они смеялись, смех исходил откуда-то из глубины, их шеи откидывались назад, рты широко открывались. Конечно, именно этому они и были изначально обязаны своей плохой репутацией, но им было все равно, совершенно все равно, и я им в этом завидовала — а теперь у меня будет плохая репутация, потому что я толстуха?
— А какой план Б? — спрашивает Джастина. — Заказать программу для похудения?
— Нет, нет…
Байрон хватает меня за руку и ведет через офис, мимо «стены трофеев». Я отвожу глаза. Прямо посредине — мой вид сзади из серии «Леи». Как обнаружила я сегодня утром, один только вид моей попы — такой упругой, такой маленькой, такой присыпанной песочком — вызывает волну ностальгии, за которой следует волна тошноты: это была я до атаки молочных продуктов.
Мы садимся рядом на диван. Перед нами горы модных журналов, обычно аккуратные стопки которых сегодня в легком беспорядке из-за Карменситы и Женевьевы, шестнадцатилетних близняшек из Испании — они только что выбежали отсюда вместе со всем кагалом родственников. Байрон вздыхает, бросает раздраженный взгляд на дверь и начинает искать журнал. Найдя майский номер американского «Эль», достает его, пролистывает и передает мне.
— Скажи мне, что ты видишь.