— Эй, смотри, наперсточники! — поражаюсь я. — А вон брейк танцуют!
— Это Корбин Бенсен[40]? — спрашивает Луи.
— Где?
— Там, в вареном пиджаке!
Я высовываюсь из окна в попытках разглядеть знаменитость в толпе на Пятьдесят седьмой, но вижу только японских туристов с пакетами из «Тиффани».
— Ух ты, самодельный одноколесный велосипед!
— Свободу Бернарду Гетцу[41]! — кричат какие-то демонстранты. — Свободу Бернарду Гетцу!
— Кто это такой? — спрашиваю я.
— Понятия не имею, — отвечает Луи.
— Может, расскажешь мне о… — Я наконец отрываюсь от окна, чтобы взглянуть на ежедневник, под которым моя правая нога совсем вспотела. — Об агентстве «Франсинз»?
Мы проезжаем еще несколько кварталов, и офисные здания сменяются шикарными магазинами, из которых выходят не менее шикарные личности. Луи рассказывает мне все, что знает. Франсина — имя владелицы агентства. Он говорил с ней раз или два по телефону, «один раз про тебя». В шестидесятых она работала моделью в Париже, а потом открыла агентство в Нью-Йорке, так что «знает вашу работу с изнанки». Агентство существует уже давно, но остается небольшим, бутиковым заведением с домашней, семейной атмосферой. Она «предпочитает естественную красоту. Как у тебя, печенюшка».
Мы остановились на светофоре. Смотрю налево и вижу свое отражение в витрине, между двумя манекенами в огромных свитерах в «куриную лапку», черных брюках со штрипками и широкополых черных шляпах. «Естественная красота» — это как? Естественность для фотосъемки, на которую уходит в лучшем случае два с половиной часа — или естественность как из душа? У меня ярко накрашенные губы с блеском, один слой туши и довольно много поглощающей пот пудры. Будем надеяться, что я где-то посередине.
Ой! По солнечной стороне улицы идет дама в нескольких слоях пастельного газа, с нитками фальшивого жемчуга и в развесистой шляпе, украшенной огромной розой. В руке у дамы розовый поводок, прикрепленный к ошейнику кота-абиссинца, который изредка пытается куда-то спрятаться, но в целом окружающая какофония звуков и запахов его не смущает.
— Ничего себе!
Луи оборачивается и презрительно махает рукой.
— Это ерунда! В Нью-Йорке я видел, как выгуливают хорьков, змей… и какаду.
— Выгуливают птиц?!
— Ну да.
— На улице?
Луи хихикает.
— Их не водят на поводке, а носят на плече, глупышка!
— Ну, тогда ладно! А то я уже удивилась.
— Поверь мне, Эм, прожив здесь год, ты начнешь совсем по-другому воспринимать норму. И сама начнешь от нее отклоняться!
Я киваю большим пальцем в сторону кота.
— Не настолько!
— Слушай, это Нью-Йорк! — говорит Луи. — Тут может случиться все, что угодно.