— Обязательно ему передам, — отвечаю я.
Я еще пытаюсь шутить. А вообще меня подташнивает с тех самых пор, как я пришла на семинар по современным цивилизациям. Джордан глянула на меня и ахнула: «Что с твоими волосами?!»
Дело в том, что прошлым вечером их покрасили в темно-каштановый цвет, под соболя.
Волосы меньше всего меня беспокоят — мой натуральный цвет почти такой же. Нервирует меня то, что должно произойти потом. Встречу с «Франклин Парклин» откладывали дважды, уже успел пройти День Благодарения. А сегодня в четыре часа она наконец состоится. Согласно контракту кампанию снимают в начале января — как раз во время моих зимних каникул. Вот и говорите о карме! Я могла бы провести две недели на ранчо в солнечной Мексике, сняться в международной рекламной кампании у легендарного фотографа, получить шестьдесят тысяч долларов и не пропустить ни минуты занятий.
Я очень хочу получить этот заказ!
Задул сильный ветер. Джордан вздрагивает и по-птичьи ежится, надувает нарумяненные щеки.
— Боже, ну и холодрыга, — бормочет она сквозь стиснутые зубы, пока мы пробираемся сквозь толпу студентов у Батлеровской библиотеки. — Омерзительная погода!
Джордан приехала сюда из Демополиса, Алабама, где в колледжах почитают Иисуса и молятся на королев красоты, где самый популярный клуб — это «Ротари»[48]. Кстати, именно «Ротари» дал Джордан стипендию на учебу в Колумбийском. «Не за особые заслуги, — призналась она как-то вечером, — а чтобы от меня избавиться». Я не очень поверила, пока не услышала подробности. Во время выпускного года Джордан проводила ток-шоу для подростков на местном радио. Ток-шоу называлось «Любовь зла» и было посвящено свиданиям и взаимоотношениям, но «не сексу», как предупредили Джордан. Джордан свято соблюдала это правило, пока однажды вечером, «доооолгим»-предолгим вечером в студию не позвонила расстроенная девочка-подросток с вопросом, нужно ли надевать резиновые перчатки, делая руками мужчине «как та девушка в фильме «Бриолин». Первой фразы Джордан — «Обычно мужчины не в восторге от перчаток» — хватило, чтобы с треском вылететь из эфира.
Уж вылетела, так вылетела. Теперь наша изгнанница мерзнет в северном Манхэттене и спасается от холода желто-горчичным плащом, неоново-зелеными перчатками и ярко-синим шарфом. Впрочем, подобная эксцентричность даже идет девушке, которая несколько минут назад спрашивала преподавателя, рифмуется ли Аквинея с гонореей.
— Вообще-то, мне туда, — говорю я.
Джордан с прищуром смотрит на библиотеку.
— Сейчас? Зачем?
— Хочу почитать про чероки.