– Тем более что получение вами наследства никак не увязывается с опекой над ребенком, – ответил он. – Завещание еще не оглашено, но я знаю его содержание.
– Ладно. – Таня встала из-за стола. – Спасибо. Адрес свой я вам на телефон отправлю. Присылайте договор.
Решетов тоже поднялся, вернее, вскочил. И что за дурацкая привычка приоткрывать от удивления рот? Как дитя, ей-богу.
Она проводила его до двери. Дождалась, стоя у окошка в прихожей, пока он сядет в машину. Когда его машина скрылась из виду, Таня оделась тоже. Ну да, ей не хотелось выходить из дома одновременно с ним. Потому что, не ходи к гадалке, он предложил бы вместе пообедать. Сказал бы, что время подходящее. Время-то подходящее, только вот он в этом смысле неподходящий совсем, и чем скорее ему станет это понятно, тем лучше.
Прежде чем сесть в машину, она подошла к липе, которая росла за забором у самой калитки.
Когда-то Евгения Вениаминовна сказала:
– Вот тебе тринадцать лет, а этой липе семьдесят, представляешь?
Танька тогда только плечами пожала. Ну, семьдесят, подумаешь. Георгиевской церкви у них в Болхове вообще триста, и чего? Стоит себе колокольня здоровенная без всякого толку.
Почти все, что тогда говорила Евгения Вениаминовна, казалось ей неважным и потому проскакивало сквозь ее голову, не задерживаясь. Когда та рассказывала, как однажды липы на этих улицах решили выкопать, чтобы пересадить в центр, на улицу Горького, и пометили деревья для этого мелом, а дети, и маленький Веня тоже, ночами стирали меловые метки, чтобы липы остались на Соколе, – Танька слышала только про Веню.
Он был бог, и только то, что делал он, было важно.
Таньке казалось, что уснуть ей больше не удастся. Думала, так и просидит до утра на кровати, прислушиваясь к звукам за окном и ожидая, не придут ли убийцы. Но разговор с Левертовым подействовал на нее даже сильнее, чем бульон с домашней лапшой: как только она вернулась в свою комнату, то сразу же легла на кровать и заснула.
И проснулась уже при ярком свете дня. Шторы были плотные, но солнечные лучи проникали сквозь них, и казалось, что в комнате светятся стены.
Танька вскочила с кровати будто ошпаренная. Часов двенадцать уже, наверное, а то и больше! Что угодно могло случиться, пока она дрыхнет!
Тут она увидела прямо перед своим носом настенные часы. Правда, не сразу догадалась, что это именно часы, а не игрушка. Часы были сделаны из нескольких наложенных друг на друга дощечек. Все дощечки разных цветов и разных форм, и получается, что стрелки двигаются будто бы по какой-то пестрой кляксе.