– Вот и ехал бы в Гамбург на стажировку, – заметила Нэла.
По нескрываемому недовольству в ее голосе Таня поняла, что всей семье не нравится Ванина женитьба.
Но о том, правильно это или нет, она подумать не успела: боковым зрением, постоянно настроенным на Веню, увидела, что он спускается с веранды и идет, озираясь, по саду. Не ее ли ищет? У Тани сердце екнуло. За весь вечер ни разу к ней не подошел, не спросил, как она себя чувствует среди незнакомых людей, среди совсем незнакомых, всех-всех незнакомых, не просто незнакомых, а таких, которых она никогда не видела, даже не знала, что такие существуют на свете…
У Тани в носу защипало, когда она об этом подумала, и слезы обиды встали в горле. Но тут Веня увидел ее, подошел к лавочке, на которой она сидела, и сказал:
– Я домой иду.
Она хотела встать, но он придержал ее за плечо.
– Что ты подхватилась? Побудь сколько хочешь. Я тебя не увожу, а предупреждаю, чтобы ты не волновалась.
От его прикосновения у Тани внутри будто огонь разлился. Ей хотелось, чтобы он не убирал руку с ее плеча.
Наверное, вместе с огнем по всему ее телу прошла и дрожь.
– Замерзла? – спросил Веня. – Сейчас плед принесу.
Разноцветные пледы и шали как раз на случай холода лежали на веранде, Таня видела их, когда шла в сад. Но холодно ей не было.
– Не надо, – стараясь, чтобы не дрожал хотя бы голос, сказала она. – Я тоже пойду, я просто… С дороги устала!
– Ладно, пойдем, – кивнул он.
Они простились с хозяевами и, пройдя дом насквозь, вышли через калитку на улицу.
Запах сирени ночью сделался таким сильным, будто вынули пробку из флакона, в котором он настаивался днем.
Веня пошел по тротуару к своему дому, а Таня качнулась и схватилась рукой за штакетник.
– Что ты? – Он обернулся, не услышав ее шагов у себя за спиной. – Плохо тебе?
Он стоял в двух метрах от нее, свет уличного фонаря обводил его лицо мерцающим контуром.
– Не прогоняй меня… – задыхаясь сказала Таня. – Пожалуйста! Я…
Она махнула свободной рукой и заплакала. Плача, она не отворачивалась, а смотрела на него. Сквозь потоки слез ей показалось, что он поморщился.
– Что за выражения дурацкие? – Веня вернулся, остановился в шаге от нее. – Что значит не прогоняй? Ты не собака.
Таня сама не понимала, кто она. Но это было ей все равно. Ноги подкашивались. Если бы он обнял ее, как в то мгновение, когда открыл дверь и увидел ее на своем крыльце, то ей стало бы легче. Но обнимать он не собирался, смотрел недовольно и даже сердито.
– Никаких тебе неприятностей от меня теперь не будет, – всхлипнула она. – Я ж взрослая уже. И все-все могу делать!