Пятница, 6 июня 1884 года
Этот вечер в посольстве[176] очень меня заботит: боюсь, как бы какая-нибудь мелочь не испортила впечатления. Никогда не надеюсь ни на что хорошее. <…>
Суббота, 7 июня 1884 года
В тишине готовлюсь к торжеству нынешнего вечера.
Платье у меня такое. Белый шелковый муслин… <…> В волосах ничего. Белые туфельки. Все вместе выглядит изумительно. Сюда нужна прическа а-ля Психея. По-моему, наряд невероятно изысканный.
<…>
Воскресенье, 8 июня 1884 года
Я была так хороша, как только могла, – никогда еще не выглядела лучше. Платье всех восхитило. А лицо так и расцвело, как когда-то в Ницце или в Риме.
Люди, с которыми я каждый день вижусь, застыли, разинув рты. <…>
Немного позже, заплатив дань мелкому тщеславию, я стала беседовать со всеми представителями художественного мира, которые там были; они представлялись мне, им было любопытно на меня поглядеть. Но я была такая хорошенькая и так красиво одета, что они явно останутся при уверенности, что я не сама пишу свои картины. Там были Шереметев, Леман[177] – пожилой, весьма приятный человек, не без таланта. <…> А еще там был Эдельфельт, очень одаренный художник. <…> Красавец, несколько вульгарный, русский финн.
В общем, было хорошо.
Вот видите, главное – хорошо выглядеть. В этом все дело.
Среда, 25 июня 1884 года
<…> Родись я мужчиной, я бы покорила всю Европу. Но я девушка, я растрачивала себя в разговорах, в дурацких выходках. Ничтожество!
Бывают минуты, когда простодушно веришь, что все тебе по силам: «Было бы время, занялась бы ваянием, писательством, музыкой!»
Тебя пожирает огонь. А в конце все равно неизбежная смерть, растрачивай себя в напрасных стремлениях или нет. <…>
Но если я ничто, если я не могу стать ничем, тогда откуда у меня эти мечты о славе с тех пор, как себя помню? Откуда этот безумный порыв к совершенству, которое я себе поначалу представляла как богатство и знатность? <…>
Пятница, 27 июня 1884 года
Собираемся покататься в Булонский лес, и тут рядом с нашей каретой вырастает архитектор. Они вернулись нынче утром, и он приехал сказать нам, что Жюль чувствует себя немного лучше, хорошо перенес морское путешествие, но, к сожалению, не выходит из дому. Между тем он жаждет рассказать мне, каким успехом пользовалась моя картина у всех, кому он показывал ее фотографию в Алжире.
– Завтра же его навестим, – говорит мама.
– Большего удовольствия вы не могли бы ему доставить. Он сказал, что ваша картина… Но нет, пускай скажет сам; так будет лучше.
Суббота, 28 июня 1884 года
Итак, едем на улицу Лежандр. <…> Сперва он встает нам навстречу и делает несколько шагов по комнате; ему как будто неловко за перемены, которые с ним произошли.