| You have hardly known anything except that hysterical monkey dance and the war. | Ты ничего не видел, кроме истерических кривляний и войны. |
| But I was in an earlier war. | А я участвовал и в первой войне. |
| And I knew the time between." | И видел, что было между этими войнами. |
| He smiled again; half his face smiled; the other half stayed rigid. | - Он опять улыбнулся: одна половина лица улыбнулась, другая была неподвижна. |
| The smile surged against it like a tired wave but could not cross it. | Улыбка разбивалась о нее, как утомленная волна, и не могла преодолеть барьера. |
| "I wish I were an opera singer," he said. | - Зачем я не оперный певец, - сказал он. |
| "A tenor with an empty head and a convincing voice. | - Был бы я тенором с пустой башкой, но убедительным голосом. |
| Or old. | Или стариком. |
| Or a child. | Или ребенком. |
| No, not a child. | Нет, не ребенком. |
| Not for what's coming. | Не тем, кто предназначен для будущего. |
| The war is lost. | Война проиграна. |
| You know that at least, don't you?" | Хоть это ты понимаешь? |
| "No." | - Нет! |
| "Any responsible general would have given it up long ago. -We're fighting here for nothing." | - Каждый генерал, мало-мальски сознающий свою ответственность, давно махнул бы рукой. Чего ради мы здесь бьемся? |
| He repeated, "For nothing. | - Он повторил: - Чего ради? |
| Not even for endurable terms of surrender," He lifted one hand toward the darkening horizon. | Даже не за приемлемые условия мира. - Он поднял руку, указывая на темнеющий горизонт. |
| "With us no one will negotiate any more. | - С нами больше не станут разговаривать. |
| We have behaved like Attila and Genghis Khan. | Мы свирепствовали, как Атилла и Чингис-хан. |
| We have broken every agreement, every human law. | Мы нарушили все договоры, все человеческие законы. |
| We have-" | Мы... |
| "That was the S.S.," Graeber said despairingly. | - Так это же эсэсовцы! - с отчаянием в голосе прервал его Гребер. |
| He had met Fresenburg because he wanted to get away from Immermann, Sauer, and Steinbrenner; he had wanted to talk to him about the peaceful old city on the river; about the linden-bordered roads and about old times. But now it was even worse than before. | Он искал встречи с Фрезенбургом, чтобы уйти от Иммермана, Зауэра и Штейнбреннера; ему хотелось поговорить с другом о старом мирном городе на берегу реки, о липовых аллеях и о юности; а теперь ему стало еще тяжелей, чем до того. |
| Everything seemed jinxed these days. | В эти дни все как будто сговорились против него. |