Дышалось легко. Машины скользили по мокрому шоссе, люди, обходя лужи, двигались осторожнее. Наталья шла ровным, коротким из-за узкого подола шагом, не обращая внимания на любопытные взгляды. Закат горел. Его отсветы придавали воздуху какое-то нереальное свечение. Наталья сошла с тротуара на обочину. Машины, люди – все они двигались, двигались – навстречу, сзади, сбоку, рядом. Все эти люди казались Наталье фальшивыми, какими-то ненатуральными, как если бы они не спешили, а только делали вид, что спешат; даже одежда на них выглядела одеждой с чужого плеча. Двигаясь среди людей в своём длинном концертном платье, Наталья представляла, что идёт сквозь декорации, сквозь актёров и их постановочные действия. Неслышный режиссер хлопает в невидимые ладони, и пошло: заторопились по оговоренным маршрутам люди; дети, подкупленные сладостями, захныкали, тявкнул цирковой пёс на поводке у актрисы, правдоподобно играющей старуху; полетели взятые в прокат машины, автобусы, маршрутные такси… Она видела это сотни раз, а дубли всё повторялись.
Где-то впереди и где-то сзади были перекрёстки. Она чувствовала себя внутри огромного квадрата. Там, снаружи квадрата, на одной из его фасадных сторон, стоял её дом, а сама она в глубине квадрата думала свою думу. Странным образом эта дума была не про мужа, не про только что отгремевшую ссору. Наталья думала, что будет, если она придёт завтра, вот прямо завтра придёт в вуз, на тот самый факультет, на вокальное отделение? Придёт и скажет: «Здравствуйте, я тут училась, заболела и потеряла голос, а теперь хочу восстановить, потому что это мечта всей моей жизни!..» Как посмотрят на это её старые преподаватели? Что ответят? А ей ответят: «И-эх! Наташенька, сколько воды утекло!.. В твоём возрасте толку для дела уже не будет, так что не голос тебе воскрешать, а борщи варить да детей растить…» И никому не будет дела до того, что ей тридцать три, она работала бог знает кем, тринадцать лет боялась даже думать о пении и вот набралась смелости вернуться к своей мечте. И, кроме того, борщи у неё отменные, а дети – неизвестно, будут ли. Тьфу-тьфу на твою мечту, а ты что думала, тебя тут ждут?
Она зашла в сквер в конце квартала, прошла мимо скамеек. Захотелось сесть, но скамейки были мокрые. Наталья огляделась. Рядом никого, люди поодаль не обращали на неё внимания. Можно было погулять по дорожкам парка, но что-то внутри неё суетилось, гнало с места. Наталья двинулась дальше и оказалась на задворках большого нежилого здания. Здесь не было людей и машин. Место на краю земли с чахлыми городскими кустами, а посередине – свалка. Переполненные мусорные баки, вокруг баков кучи грязи и хлама. Лёгкий ветерок играл пакетами и обрывками газет.