На кирпичных стенах, на прозрачной леске висели огромные черно-белые фотографии. Они изредка покачивались от гулявших по простору бывшего цеха сквозняков. Углы улиц. Фигуры в арках. Девушки, вымокшие под ливнем. Уличный аккордеонист. Заброшенный грузовик. Тусклые прожекторы, сиреневые, сизые, зеленоватые, высвечивали бледные смеющиеся лица гостей пресс-показа, выхватывали из клубящейся полутьмы лакированные мысы туфель, локоны, сцепленные пальцы, перстень с россыпью изумрудов, тоненькое и ломкое запястье вчерашней школьницы, полосатый пиджак, оголенное плечико, бокалы с красным вином, позвякивающие на круглом подносе. А еще тоненькие и ломкие пустые бокалы, оставленные на столиках, на полу, на кушетках, где придется.
Он подошел к Дине, поймал ее за локоть на выходе, в дверях. «Привет, Дина!» Поцеловал, тактично прикоснувшись щекой к щеке. Они встречались раньше, на утверждении нескольких проектов, и еще один раз – на выставке, мельком. Сейчас он улыбнулся, внимательно заглянул ей в лицо и тут же смущенно отвел глаза, поскорее вручил визитку, черный пластмассовый прямоугольник, похожий на ярлык с ценником в виде номера телефона. Воспользовавшись его неожиданным, непонятным замешательством, она впервые внимательно всмотрелась в его профиль. Беспечно похвасталась своим главным заказом этой осени. Он пообещал еще работу, составление каталога к выставке в одной частной галерее. Ее неожиданно до немоты удивило, насколько они похожи. Каштановые волосы, зеленые глаза, это угловатое подростковое смущение. Потом произошла секундная озадаченная остановка вселенной. Все в мире застыло. Ровно на секунду полностью отключилась память. В этот миг легкости и немоты в Динино сердце неожиданно и безжалостно впился крошечный граненый кинжал из мутного сиреневого стекла. Она слегка сжалась от непривычной, незваной боли. И замерла. И сделала вид, что слушает, о чем он рассказывает. А сама чувствовала только, как новая незнакомая боль разливается по лопатке и медленно течет в сторону левого плеча.
Она возвращалась домой после выставки одна. Запахнувшись в пальто, торопливо брела по темным переулкам, заткнув уши музыкой, укрывшись за знакомыми звуками от шума города и всполохов собственных мыслей. Чувствовала слежавшуюся сырость полуночных улиц и новую, незнакомую, тянущую боль в сердце. Стеклянный кинжал вонзился глубоко. Будто норовя увековечить неожиданной болью момент их встречи в дверях бывшего консервного цеха, переделанного под выставочное пространство. Дина надеялась, что завтра все забудется и отпустит, как нечаянный будничный эпизод. Засыпая в ту полночь, она наметила с утра начать подготовку к работе. Даже пыталась в полусне отобрать статьи, прикинуть приблизительный список материалов для поиска на сайтах, в платных интернет-каталогах, в полупустых особнячках библиотек.