- Обычно мы в лечении не нуждаемся. Ты же видела, как я «умер». – проговорил он, усмехаясь мрачно и глядя на меня исподлобья.
Воспоминания об этом ужасе каленой иглой саданули мне прямо по сердцу.
- Ты не можешь ехать дальше, – упрямо продолжала я. - Давай свяжемся с кем-нибудь и попросим замену.
- Хорошо. Давай вернемся к этому завтра…
Он был плох. Очень плох.
- Что будет, если я тебя обниму? – прошептала я.
- Не знаю.
- Можно я попробую?
Он молчал. И я осторожно приблизилась к нему и погладила по щеке. Легкие иголочки поскакали по коже от такого прикосновения. Но я внимательно следила за Стасом. В следующее мгновение я осторожно обняла его за шею и остановилась так, прислушиваясь к себе. Когда это со мной проделывал Стас, я обычно ощущала прилив энергии в спине или в груди. В зависимости от того, как он меня обнимал – спереди или сзади. Теперь я страстно хотела поделиться с ним своими силами. Но не знала, какие усилия я должна для этого приложить. Инстинктивно я понимала, что прежде всего надо было очень этого пожелать. Я желала. Потом я по опыту знала, что чаще всего усиление ощущения прилива сил или наоборот уменьшения сопровождаются вдохом или выдохом. И я вдохнула поглубже, и попыталась выдохнуть в него эти самые силы.
- Не надо, Виктория. Это не поможет, – сказал он, отстраняясь от меня.
- Дай мне хотя бы попробовать, – и я снова обхватила его за шею, притягивая к себе. Он сдался, но я прямо кожей ощутила снова ту же самую горькую усмешку на его лице. «Ну что ж, давай попробуй. Все равно ничего не выйдет», - как бы говорил он мне.
И снова я вдохнула, собрав в единый комок все силы, что были во мне. И снова вместе с выдохом я страстно пожелала отдать эти силы ему… И оно пошло… Я это ощутила. Я, конечно, понимала, что должна контролировать процесс, чтобы не отдать слишком много. Но кто знал, что такое много, и сколько это – мало…
Очнулась я только утром. Стас сидел рядом, и когда я открыла глаза, протянул ко мне руку и провел по волосам. Он улыбался мне… Впервые с тех пор, как умер у меня на руках и у меня на руках воскрес.
- Смелая мышка, - проговорил он. – Я до сих пор не понимаю, как ты это сделала, но… ты мне помогла. Хотя… не стоило. Я тебя во все это втравил. И… Я бы не хотел, чтобы ты тогда все это видела… правда. Для меня это не то, что для тебя. Я, кажется, сделал тебя несчастной.
Он выглядел гораздо лучше. От черных всполохов в глазах остались только мелкие точки. Но чувство вины, которое он испытывал по отношению ко мне заставляло его прятать от меня глаза.