Расторопный Епифан, действуя согласно княжеским указаниям, устроил хорошую взбучку всем сокалчим[47], после чего они стали уже не бегать, а летать, выполняя строгие приказы стременного.
Уже спустя каких-то полчаса Константин и Вячеслав сидели в трапезной за богато накрытым столом в ожидании, пока отмоют, отпарят и приоденут Миньку, чтобы усесться за стол вчетвером — оказывается, доставленный накануне в Ожск Николай уже пришел в себя.
— А неплохо ты устроился, — наконец-то оценил убранство трапезной Вячеслав, внимательно разглядев всю обстановку.
— А то, — лениво отозвался Константин, но тут же скромно поправился: — Хотя это смотря с чем сравнивать. В Киеве, поди, у великого князя, или во Владимире — там, наверное, намного лучше. У них и бояре, наверное, пышнее моего живут. Даже у братца моего родного Глеба в Рязани хоромы, скорее всего, не чета моим, и покрасивее, и побогаче. Но если сравнивать с крестьянской избой, то тогда конечно.
— Ну мы во Владимир не хаживали, в Киеве тоже не бывали, все больше в этих самых крестьянских избах жили, так что у тебя очень даже завлекательно. И пахнет хорошо. — Вячеслав шумно втянул носом воздух. — Свежее дерево небось. Только что из лесу, да? — И, не дожидаясь ответа, стал хищно оглядывать стол, прикидывая, с чего начать.
Выбор был большой.
Тут тебе и свежезапеченный поросенок, весело возлежащий в большом блюде в центре стола, и грибочки, ослепительно поблескивающие своими тугими влажными шляпками в неровном свете горевших свечей, и нежно-белая, истекающая янтарным жиром огромная рыбина — эх, был же когда-то, оказывается, клев на Оке, да какой клев!
А еще имелось душистое чесночное копченое сало, пахнущие смородиновым листом крепкие хрусткие огурчики и прочая, прочая, прочая…
Впрочем, ответить Константин и не успел бы. Раздался робкий стук в дверь, и оба не сговариваясь разом крикнули:
— Войдите! Открыто!
Константин укоризненно погрозил Славке пальцем, мол, опять поперед батьки, на что тот, виновато прижав руки к груди, прошептал:
— Все, последний раз. С завтрашнего дня беру самого себя в оборот, и, если что, сажай сразу на губу — обижаться не буду.
— В поруб, — поправил Константин, но Славка лишь махнул рукой, мол, все едино, а хрен, как известно, редьки не слаще, и хотел добавить что-то, но тут на порог робко шагнул малолетний изобретатель, а за ним и здоровенный, широкоплечий Николай.
— Здравствуйте, — вежливо кивнул малолетка и поинтересовался: — Вызывали?
— Присядь, — пригласил его Константин, показывая на лавку рядом с собой. — И ты садись, — широким жестом указал он Николаю. — Рассказывайте, как вы оба докатились до жизни такой, что всяким средневековым дуракам лупить себя позволяете, гостечки вы наши дорогие из двадцатого века.