Результаты оказались неутешительными. Более того, судя по крошечным размерам и чавкающей холодной грязи под ногами, он пришел к выводу, что крышу ему, может быть, слегка и снесло, но вот то, что он сейчас оказался в чеченском плену, железно.
Во всяком случае, даже если бы он изрядно разбушевался и в результате угодил бы на губу или в КПЗ, то какими бы убогими они ни были, однако не такие же скотские. Зато там, на Северном Кавказе, ему не раз приходилось вытаскивать из точно таких же крошечных поганых закутков попавших в плен.
Всякий раз после таких находок он вежливо предупреждал хозяев, что в связи с тем, что Россия ныне является дерьмократическим — это слово он произносил именно так и никак иначе — государством, где рабовладение запрещено законом, места для содержания рабов подлежат немедленному уничтожению, и просил во избежание травм и увечий покинуть дом, после чего закладывал взрывчатку.
Правда, обращаться с ней он «не умел», поэтому всегда перестраховывался, оставляя слишком много, и потому на воздух взлетала не только бывшая тюрьма, но и все остальное.
Взорвать собственную темницу нечего было и думать, хотя пару минут Вячеслав мстительно представлял себе добротный двухэтажный кирпичный дом, стены которого рушатся вместе с этим поганым закутком, в котором он сейчас находился, но затем перешел к раздумьям над ближайшей задачей — выбраться отсюда.
Решить ее предстояло как можно быстрее.
Во-первых, уже завтра его могут начать забивать, поскольку рабовладельцы все как один очень любили издеваться над беззащитными пленными, не жалея для этого сил и трудов, а во-вторых, он хорошо знал, что и сил у него спустя всего неделю останется как бы не вполовину тех, что сейчас.
А откуда им взяться, если кормить его будут хуже, чем домашнюю скотину, то есть качество примерно такое же, а вот количество куда меньше.
Долго размышлять над побегом ему не дали: вверху открылся какой-то люк, и кто-то невидимый — от резкого света сразу заслезились глаза — велел цепляться за веревку, которая была скинута ему вниз.
Далее же была неожиданность на неожиданности, исходя из чего он сделал вывод, что глюк продолжается.
Во-первых, странная одежда. Оказавшись наверху, он с изумлением обнаружил, что на нем по-прежнему странная рубаха, безрукавка и лапти с портянками.
Во-вторых, люди. Сплошь все свои — ни одного нерусского. Имелся, правда, где-то в глубине обширного двора «не наш» товарищ, но и он явно не кавказской национальности.
К тому же, судя по его затравленному взгляду и мокрой тряпке в руках, которой тот, по всей видимости, совсем недавно драил здоровенную деревянную бочку, «не наш» пребывал почти в таком же положении, что и Вячеслав.