Нет уж, проще поступить иначе.
— Тогда скажи им так. Тот, кто пожелает идти с мальцом и вернется назад, исполнив все честь по чести, через год уедет отсюда домой вольным человеком и на коне, — медленно произнес Константин, взвешивая каждое слово, и в конце речи краем глаза заметил, как просветлели лица обоих, а Минька и вовсе заулыбался.
— Так остальные все заволнуются, — глухо произнес Епифан, и по его лицу, надежно укрытому черной бородой, нельзя было узнать, как он сам отнесся к этой новости.
— Им тоже волю пожалую, едва только этих отпущу.
— Ежели людишки домой возвернутся, немало свечей в церкви за твое здравие возгорится, княже, — вновь так же глухо произнес Епифан. — А дозволь узнать, с боярскими холопами как будет?
— Это не мое дело, боярское, — вздохнул Константин. — А то получится: правой рукой дадено, а левой назад взято. — И снова вскользь отметил, как омрачились лица бывших жителей двадцатого века.
— И моя сестрица тоже останется? Ты ж обещал, княже. Одна она у меня и осталась на всем белом свете, никого более нет. — Голос Епифана звучал уныло и безнадежно, и Константин скорее догадался, нежели увидел, что тот посильнее сжимает дрожащие губы, дабы не увидел князь, не разглядел чего под бородой.
Лица стоящих у двери Миньки со Славкой еще больше вытянулись.
— Прости, княже, что не сдержался, на людях к тебе с просьбой дерзкой посмел обратиться, но мне сегодня человечек верный доподлинно сказывал, что на нее Митрошка, сынок боярский, уже губы свои слюнявые облизывает. У холопки, вестимо, заступы нет. — И он вновь выжидательно уставился на князя.
— Сейчас иди, — кашлянул Константин. — Я тут им пока наказ дам, а потом тобой займусь. Не боись, — он ободряюще подмигнул Епифану, — что-нибудь да надумаем.
— Ага-ага, — закивал стременной и уже на выходе низко поклонился: — Благодарствую, княже.
Едва он ушел, как к столу подскочил Минька:
— Видал, какие дела творятся? Не-эт, тут без революции никак не обойтись. Всех вас под одну гребенку драть надо! — И он с силой хряпнул детским кулачком по дубовой столешнице.
— И меня тоже? — грустно усмехнулся Константин.
— А ты чем лучше других? Всего ничего княжишь, а уже во вкус вошел. Небось от власти отрекаться не собираешься?
— Не собираюсь, это ты верно заметил. — Константин говорил устало, но тон его был уверенный. — Пойми, свято место пусто не бывает. Уйду я — придет другой, куда хуже. Для всех остальных-то это в порядке вещей. Или силой предлагаешь порядки менять? А с кем? С крестьянами да ремесленниками? А у бояр с князьями дружины.