— А главное — лишнего не сболтни, — предостерег его Константин. — Помни, что порох — это наше секретное оружие, и если кто догадается, из чего его производят, то уж найти нужную пропорцию — раз плюнуть. Да и на привалах по вечерам не больно-то рассказами увлекайся, а то трепанешь чего-нибудь про восстание Спартака, к примеру, или про нашу Октябрьскую революцию, так потом беды не оберешься.
— Так что ж мне, молчать, блин, все время? — не выдержав, взорвался Михалка. — А если спросят что-нибудь?
— Спросят — ответь, — осадил его Константин. — Только не торопясь, степенно. А насчет молчать — это ты в самую точку. Очень уж у тебя речь загрязнена разными атавизмами… от двадцатого века.
— Атавизм, кажется, проявление признаков, свойственных далеким предкам? — Славка скорчил невинную рожу, но бесенята в его глазах так и прыгали.
— Верно, — согласился Константин. — Но в данном случае это проявление признаков, свойственных потомкам.
— Красиво сказано, — немедля восхитился бывший спецназовец и толкнул в бок Михалку. — Учись, Минька, как надо выползать из щекотливых положений. Легким движением руки, пардон, языка все переставляется с ног на голову — и все, пожалуйте кушать. Вот это по-княжески, это я понимаю. Ой, да ты у нас переименованный, а я все по-старому. Извиняй, Михалка.
— А ты не больно тут веселись, — утихомирил его Константин, не давая начаться очередной словесной перепалке. — Сейчас Михаил Юрьевич нас покинет, и я тобой займусь. Вплотную.
— Тогда я останусь, — заинтересовался грядущей веселой перспективой Михалка. — Не хочу кайф упускать.
— Ты его уже упустил, — повернул к нему голову Славка. — Он у тебя весь в том веке остался. А здесь Средневековье, поэтому в перспективе только тяжелая работа, князь и я, а вместо кайфа шелепуга, — вовремя ввернул он про плетку.
Минька-Михалка сразу помрачнел, вспомнив что-то неприятное, и, вяло махнув рукой, пошел к двери, но на полпути остановился и хитро глянул на оставшихся.
— Кстати, вот вы меня шугаете все время, пристаете с разной ерундой, а у меня деловое предложение, которое я чуть не забыл из-за ваших глупостей.
— Какое?
— Насчет ускорения процесса. Я предлагаю запараллелить его и пустить двумя, нет, даже тремя линиями.
— Переведи, — попросил Славка.
Константин молчаливо присоединился к его просьбе.
— Пусть твои люди, Костя, то есть княже, — сразу поправился юный изобретатель, — согласно моим выкладкам и чертежам через денек-другой приступают к строительству литейной печи, а кузнецы — к заготовке форм. Теперь далее…
Быть в центре внимания ему нравилось всегда. К тому же это здорово помогало думать. При наличии благодарных слушателей он не только охотно и в достаточно популярной форме излагал уже созревшие идеи, но еще и с искрометной легкостью, безбожно импровизируя, тут же, на ходу, совершенствовал их, внося новшества в придуманное ранее.