— Бабка сказывала, что глаз у него нет. Токмо чутье, но не на запах, а на кровь. Вот потому-то он к тебе не глухой ночью заявился, а средь бела дня. Вон сколько из твоей раны руды горячей вылилось, потому и учуял тебя, проклятущий.
— Выходит, если кровь не проливать…
— Так не бывает, — отвергла ведьмачка. — Все равно рано или поздно али засапожником по пальцу невзначай полоснешь, али еще как. Иное дело — обмануть его. Тут можно попытаться.
— Как это?
— Другой кровью, — пояснила Доброгнева. — Тут главное, чтоб она родная была. Лучше всего брата или сестры. — И, отвечая на немой вопрос князя, пояснила: — Ежели родителей, так она течет медленнее, а у детей того человека, напротив вовсе, шибче. Он это чует и не ошибается. В старину, сказывала бабка, был такой князь прозвищем Мудрый, а имени его не ведаю я.
«Ярослав», — хотел было подсказать Константин, но не стал перебивать.
— У него, — продолжила ведьмачка, — брат был сильный да храбрый. Русью они вдвоем правили. По покону древнему, по правде, по совести. Людишек боярам в обиду не давали, от лихих степняков защищали крепко. Тварь оная за этим Мудрым впервой пришла, когда тот еще вовсе молодой был. Чудо спасло, токмо метка от встречи страшной осталась — охромел он. А потом вдругорядь. Возвернулся, значит. О ту пору князь этот с братом своим пировал. Вот тогда он и ошибся малость, братца прихватив вместо князя, который еще долго прожил потом и много славных дел свершил. Свезло князю. — И, чуть помедлив, добавила: — Но такое всего один раз и случилось.
А тем временем, пока они разговаривали, постепенно отходя от кошмара, приключившегося несколькими минутами ранее, объект их беседы стремительно уходил темными подземными коридорами далеко вглубь.
Ему не надо было прогрызать землю или как-то рыхлить ее, чтобы продвигаться все дальше и дальше. Тварь просто расслабляла свое тело до такой степени, что оно становилось почти воздушным, подобно привидению.
Можно сказать, что она парила как птица, но только не над землей, а в самой ее толще.
Легкие укусы родниковой воды на самом деле не могли причинить этому существу какой-то вред. Все равно как если бы человек залез в кусты крапивы, которая хоть и обжигает, но ведь не убивает.
Более того, если бы в воде не было примесей серебра, то она и вовсе не сумела бы повредить ему. Однако так уж сложилось, что с полгода назад, когда те же самые разбойники только-только пришли в эти места, то, пока добирались, спасаясь от ратников князя Ингваря, один из них, с двумя ранами в ноге, поотстал от своих товарищей и, споткнувшись в очередной раз, выронил холщовый мешочек, в котором хранил несколько гривен серебром.