— Сказал же, что не женюсь, — сердито отрезал Константин.
Легкий, почти прозрачный силуэт Ростиславы задрожал и стал нехотя таять.
— Придется, — наставительно сказал Святослав.
— Это почему? — удивился Константин.
— Молодой ты ишшо совсем. Куда тебе без бабы. Опять же наследник у тебя один токмо. А случись что со мной, Рязань живо Ингварь с братией охапят. Выходит, ратился ты, ратился, ан все не впрок — негоже так-то.
— А что с тобой случиться может? — не понял Константин.
— Да мало ли, — пожал плечами Святослав. — Болесть там, скажем, приключится али еще что. Все мы под богом ходим, а яко он порешит, никому неведомо.
— А… Светозара ты не считаешь? — с легкой запинкой поинтересовался Константин.
Сын Купавы в ту злополучную ночь все-таки уцелел. Сумели его спасти, причем во многом благодаря смекалке Мокши. Когда ватажники из шайки Гремислава уже ломились в дом и стало ясно, что спасения искать неоткуда, а уйти Купаве через имевшийся в тереме недоделанный до конца потаенный лаз нечего и думать — слишком узок, дружинник сунул ребенка в руки самому щуплому из ратников, велев уходить по подземному ходу. Затем, оглядевшись по сторонам, он схватил тряпичную куклу и, споро замотав ее в тряпки, аккуратно уложил сверток в детскую кроватку.
— Чтоб убивцы дите не искали, — пояснил он Купаве, остолбенело глядевшей на его манипуляции.
Так оно и случилось.
Правда, обман чуть не раскрылся, когда ворвавшийся в горницу Гремислав торжествующе занес свой меч над кроваткой.
«Сейчас воткнет его, а крови-то и нет, — подумалось лежащему на полу тяжелораненому Мокше, но встать и каким-то образом попытаться отвлечь убийцу он уже не мог — сил доставало только на то, чтобы смотреть.
Однако в этот самый момент истошно заголосила Купава. К тому времени и ей изрядно досталось, но страх за сына оказался куда сильнее полученных ран и, собрав остатки сил, она, попросту забыв, что на самом деле Светозара в кроватке давно нет, отчаянно рванулась к Гремиславу:
— Меня убей, изверг, а сына не трожь!
— Ты и так сдохнешь! — зло отрезал тот, но рубить и впрямь не стал, а призадумался, глядя на нее, затем перевел взгляд на Мокшу и согласно кивнул. — Будь по-твоему. — И он, торжествующе осклабившись, полоснул ее со всего маху мечом, после чего распорядился: — Ентих двоих в телегу. Они нам рязанские ворота подсобят открыть. А оного щенка, — торжествующе ткнул он пальцем на кроватку с куклой, — зажарить вместях с теремом. Пущай князь ведает, что я своих обидок никому не прощаю…
Так и случилось, что подоспевшая дружина обнаружила лишь огромное пепелище вместо терема, да еще уцелевшего ратника, бережно прижимавшего к груди малыша, который мирно спал…