.
Она ведь сама сказала:
«Не могу полностью доверять Ошино-сану».
Однако...
Это недопустимо.
Этого недостаточно.
Потому что взаимное доверие важно.
Ошино не может спасти Сендзёгахару, лишь она сама спасёт себя — вот истинный смысл этих слов.
Я тайком открыл глаза.
Огляделся.
Свечи.
По углам колыхалось пламя свечей.
Ветер из окна.
Немудрено и затухнуть... ненадёжный огонь.
Но они продолжали гореть.
— Расслабилась?
— Да...
— Ладно... тогда, отвечай на вопросы. Я задаю вопрос, ты отвечаешь. Девочка, как тебя зовут?
— Сендзёгахара Хитаги.
— Где ты учишься?
— Частная старшая школа Наоэцу.
— День рождения?
— Седьмого июля.
Эти скорее бессмысленные, чем бессодержательные вопросы и ответы всё продолжались.
Равнодушно.
В неизменном темпе.
Ошино по-прежнему не поворачивался к Сендзёгахаре.
Сендзёгахара стояла с закрытыми глазами и опущенной головой.
Голова опущена как в храме.
Такая тишина, что слышны наше дыхание и стук сердец.
— Любимый писатель?
— Юмэно Кюсаку21.
— Расскажешь ошибку детства?
— Не хочу.
— Любимый композитор?
— Не люблю музыку.
— Что ты подумала, когда закончила начальную школу?
— Думала лишь, что просто перехожу в среднюю. Из одного общества в другое.
— Кто был твоей первой любовью?
— Не хочу отвечать.
— За всю твою жизнь... — тон голоса Ошино изменился. — Самое болезненное воспоминание?
— …
Сендзёгахара мешкала с ответом.
Не не хотела отвечать, но молчала.
Думается мне, Ошино затевал всё ради именно этого вопроса.
— В чём дело? Самое болезненное воспоминание. Я спрашиваю о твоем прошлом.
— М...
Сама атмосфера не позволяла ей хранить молчание.
Она не могла отказаться.
Это состояние.
Сформированное местом.
Процесс должен продолжаться.
— Моя мать...
— Твоя мать.
— Вступила в ужасную секту.
Вступила в мошенническую новую религию.
Так она рассказывала.
Пожертвовала им всё имущество, набрала долгов, пока не довела семью до полного банкротства. Даже сейчас, в разводе, её отец продолжает работать днями и ночами, чтобы выплатить тогдашние долги.
Наверное, это самое болезненное воспоминание?
Даже более чем потеря собственного веса?
Определённо.
Без сомнений это болезненней.
Но это...
Это.
— Это ведь не всё?
— Не всё?..
— Само по себе это не имеет особого значения. По законам Японии каждый свободен в своей вере. Нет, свобода веры — это право, признанное всеми людьми. Кому твоя мать молится, кому даёт подношения, это просто вопрос методологии.
— …
— Так что это ведь не всё? — с силой заключил Ошино. — Попробуй рассказать. Что случилось.
— «Что»... М-моя мать... из-за меня вступила в эту секту... её обманули...