За окном дождь застучал по отливу в темпе стаккато, ветер швырнул в форточку ледяные капли. Они попали в нахмуренное лицо не выспавшегося Тимура.
«Идиот! Боясь совершить ошибку, я уже совершил её – оттолкнул любимого человека. Разве надуманные препятствия не трусость? Не дал даже шанса себе с Кармель. С чего я взял, что проблемы непреодолимы?»
Тимур стал лихорадочно одеваться. Ему казалось: любое промедление может привести к катастрофе. Внезапно он осознал: не только физическая страсть соединила его с Кармель, а Любовь, та самая с большой буквы, которую он не сразу разглядел и чуть не предал.
В спешке он побросал вещи в сумку, обжигаясь, выпил толком не заваренный чай, не дожидаясь лифта, сбежал по ступенькам во двор в стылое утро. Над городом ещё не успело встать бледное октябрьское солнце, а из города, по мокрой трассе, уже мчалась машина Тимура.
***
С каждым прожитым днём Кармель ожидала: еще немного и станет легче. Желание увидеть Тимура пройдёт, тоска утихнет. Но проходил день за днём, легче не становилось. Она не раз до боли сжимала телефон в руке, разрываясь от желания позвонить и услышать бы его голос. В голову лезли идиотские мысли полететь в Смоленск, найти его и поглядеть хоть издали. Кармель представляла себя, подглядывающую за Тимуром – на время это охлаждало её пыл. Спасибо работе на мебельной фабрике, она стала занимать всё её время. Отец принял на полставки дизайнером мебели и не делал поблажек. Близилось время выпуска первой партии складной мебели. Кармель волновалась, понравится ли потребителям её разработка, найдёт ли своих покупателей или окажется проектом, убыточным для фабрики. Закончив с мебелью для походов и пикников, увлеклась мебелью-трансформером для детских комнат.
В начале октября она съездила в Захарьино, подготовила дом к зиме, закрыла ставни, отключила свет. Втайне Кармель надеялась увидеть Лиску, поэтому осталась переночевать в доме. После полуночи ей показалось, что пушистая проказница скользнула под бок. Она провела рукой по постели – ничего. Всего лишь почудилось.
Утром Кармель собралась проведать деда Ефима и бабу Лизу. Приготовила им подарки: деду новую косу взамен старой, еле отыскала в городе обычную косу, во всех хозяйственных магазинах ей предлагали лишь новомодные газонокосилки, бабе Лизе с не меньшим трудом нашла её любимую карамель «Клубнику со сливками». Добринка стала просто сказочной. Осень расцветила красками деревья и кустарники, приодев заброшенное село в праздничный наряд. Погостив у стариков, Кармель медленно пошла по центральной улице к мосту. В садах, одуряюще остро пахли неубранные с деревьев яблоки и груши. Заметив оранжево-жёлтые шары на раскидистом дереве у поваленного забора, приблизилась к нему – ветви гнулись от тяжёлых налитых соком плодов. Сорвала ароматный шар айвы, вдохнула её свежий нежный запах. В прозрачном осеннем воздухе необыкновенно чисто звучали голоса птиц. Кармель обтёрла мягкий пушок с айвы и с наслаждением вонзила в неё зубы. Чуть терпкий кисловатый вкус плода напомнил ей детство. Осенью она помогала бабушке Маше укладывать айву в ящики, обёртывая каждую в клочок газеты. Упакованные таким образом фрукты хранились до февраля, наполняя кладовую изысканным ароматом. В безоблачном пронзительно-синем небе раздались крики диких гусей, улетающих на юг. Кармель проводила взглядом клин – посмотрела на дорогу. Взор её зацепился за тёмный мужской силуэт, кто-то двигался от моста, перепрыгивая через ямы и выбоины. Она замерла, наблюдая за приближением человека. Душа её безошибочно угадала в незнакомце Тимура, но глаза отказывались верить в его присутствие в этом месте, забытом людьми. Кармель скорее бы поверила в призрак, морок или наваждение измученного думами ума, чем в живого Авилова. Тем не менее, это был он. Тимур заметил её, замершую в полном оцепенении, ускорил шаг и уже через пару минут молча стоял перед ней, пытливо вглядываясь в лицо. Потом вздохнул и глухим голосом, словно каждое слово, давалось ему с болью и мукой, произнёс: