— Какие планы у венгров?
— Они ничего не могут поделать. Как бы ни были они уверены в своих подозрениях, улик-то ведь никаких.
Подполковник Вукетич тоже закуривает сигару.
— Против Йована Киша есть одна-единственная улика: он сам.
Вукетич вдыхает сигарный дым, наслаждаясь ароматом табака.
— Йована Киша ничем не заставишь признаться.
— Точно?
Шеф тоже немало повидал в жизни.
— Точно.
— Как же теперь быть? Вукетич наливает себе коньяку.
— Можно извлечь из архива его прежние дела. Последнее из них полуторагодовалой давности. Но расследование ведь уже тогда зашло в тупик.
Он делает глоток.
— Можно установить за Кишем наблюдение. Для этого понадобится не меньше десятка человек, да и то их придется чередовать.
Он допивает остатки коньяка.
— Но если Киш захочет, он все равно избавится от слежки.
Шеф задумчиво тянет сигару. В кабинете царит полумрак. Лишь на письменном столе горит лампа.
— А ты не переоцениваешь его способности?
— Нет, — качает головой подполковник Вукетич. — Не переоцениваю.
Шеф недвижно сидит в кресле, продолжая курить.
— Можно подождать, пока обнаружатся статуэтки. Но они не всплывут. А если все же это случится, они не выведут нас на Киша.
— Ты уверен, что это его рук дело?
— Абсолютно.
— Как ты думаешь, что его толкает на преступление? Вукетич выпил уже четыре рюмки коньяку. Над этим вопросом — почему Киш идет на преступления — он задумывался сотни раз.
— Не знаю.
— Что ты предлагаешь?
— Нашими обычными методами мы ничего не добьемся. А Киш продолжит свое черное дело. Но теперь он не остановится и перед убийством. Будет убивать всякий раз, когда сочтет, что так вернее обрубить концы.
Шеф встает из-за стола. Подходит к широкому окну.
Ярко освещенная улица пустынна. Нигде ни души. Шеф оборачивается к Вукетичу.
— Помнишь, что я тебе сказал во время октябрьского отступления?
Во время войны Вукетич служил под его началом — командиром батальона. Подполковник молчит.
— Бывают ситуации, когда возможен только один приказ. Любое другое решение означает безответственность.
Вукетич поднимается с кресла. Сигару оставляет в пепельнице.
Чудовищной тяжестью наваливается усталость.
Во время октябрьского отступления он получил приказ действовать по собственному усмотрению.
Всю дорогу от Белграда до Будапешта он проспал в машине.
— У меня к вам просьба такого рода… — говорит он майору Сабадошу. — Как только я подъеду к мотелю, отзовите своих людей из группы наблюдения.
Вукетич закуривает сигару. Майор попыхивает сигаретой.
— Предупредите пограничников, что я и мой коллега сегодня ночью пересечем границу на моторке Йована Киша.