Расхристанный, потный, тяжело дышащий – Генрих опустился на пол и привалился спиной к массивной тумбе стола. Минуты текли, а он все никак не мог признаться себе, что решение на самом деле только одно. Очень простое, лежащее на поверхности, но от этого не менее страшное.
Веки слипались, наваливалась душная дрема. И, как наяву, донесся яростный шепот Сельмы: «Я накажу тебя и кое-что отберу. Например, твою куколку с невинными глазками…»
Генрих вскинулся, тараща глаза. Сжал зубы и начал медленно подниматься.
Держась за крышку, обошел стол и выдвинул тот же ящик, из которого недавно доставал револьвер. Видно, такой уж сегодня день – из забвения возвращаются вещи, которые Генрих надеялся больше никогда не использовать.
Он опустился в кресло и поставил перед собой самшитовую шкатулку. Долго разглядывал ее – желтую, цвета засахаренного меда, продолговатую и длинную, как пенал, с искусной резьбой на крышке.
Открыл.
Внутри, на бархатной бордовой подложке, покоился нож с тонким и острым, как у скальпеля, лезвием. На металле была видна гравировка – с десяток коротких параллельных штрихов, прибежище чернильного света.
Взял нож и проковылял в ванную.
Встал перед зеркалом.
Двойник в отражении глядел на него хмуро и с подозрением.
«Дурак, – сказал ему Генрих мысленно. – Сегодня ты разозлил колдунью. Думал перехитрить ее? Хрен тебе. Она по своим возможностям стоит на ступеньку выше. Да что там на ступеньку – скорее уж на целый этаж. Стоит и плюет остальным на головы.
Достать ее можно, только поднявшись на тот же уровень. Без обид, приятель, но тебе это не под силу. По крайней мере, нынешнему тебе, неудавшемуся профессору. Здесь нужен тот, кем ты был когда-то. Или, точнее, тот, кем ты пытался стать.
В общем, нужен ты без клейма.
И не надо так на меня смотреть! Ты же помнишь – Сельма сказала, что клеймо удалить несложно. Она уже ослабила блок, осталась самая малость. Сковырнуть, а потом терпеть.
Да, будет больно. А как ты думал?
Еще раз извини, друг, я к тебе привык, но…»
Быстрым движением подняв нож, Генрих рассек себе кожу над переносицей.
Два пореза крест-накрест – руна «гебо», седьмой символ старшего алфавита, означающий «дар».
Кровь потекла по лицу, но это была ерунда, пустяк, не заслуживающий внимания. Генрих знал – порезы к утру заживут, рубцы рассосутся. Нож предназначен специально для подобных воздействий.
Чем проще метод, тем он надежнее. В идеале лучше обойтись одной руной – и сейчас как раз такой случай. Всю работу сделала Сельма, а Генрих, по сути, лишь ставит подпись, подтверждая свое решение.