Он снимает клеймо.
Возвращает дар.
Генрих ждал, что боль обрушится водопадом, но ничего похожего не было. Рана лишь неприятно саднила. Струйка крови доползла до верхней губы, и он ощутил солоноватый привкус.
Может, одной «подписи» недостаточно?
Нет, он все сделал правильно. Просто придется ждать.
Близнец в отражении был уже едва различим – зеркало запотело, будто рядом стоял чан с кипятком. Генрих хотел протереть стекло, но, поднеся ладонь, отчего-то засомневался. Подумал – а что, если там, за слоем осевшей влаги, уже не его лицо, а чье-то чужое? Мысль была глупая, из арсенала нелепейших детских страхов, но от нее никак не получалось избавиться.
Так и не притронувшись к зеркалу, он умылся, промокнул порез ватой. Из ванной перешел в спальню и не раздеваясь лег поверх покрывала. Закрыл глаза. Подумал: «Хорошо бы заснуть…»
За дверью послышался чей-то вздох.
Генрих обмер. Страх сжал сердце ледяной лапой.
Скрип половицы. Невнятное бормотание.
Чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, он подкрался к двери и выглянул в коридор. Там было пусто, но слышалась возня в кабинете – кажется, кто-то перебирал принадлежности на столе.
Генрих побрел на звук. Сердце бешено колотилось.
Чужак, сидя в кресле и не зажигая лампу, вертел в руках пустую шкатулку. Свет с улицы делал картину призрачно-зыбкой. В облике незваного гостя было что-то смутно знакомое. Генрих, всматриваясь, переступил порог. Человек поднял голову, и фон Рау узнал своего двойника, который выбрался из-за зеркала – только порезы на лбу отсутствовали, а вместо глаз были два чернильных провала. Двойник прислушался, обвел глазницами комнату. Генрих понял, что сейчас этот «взгляд» упрется в него, и тогда случится что-то непоправимое. Попятился, прячась в темени коридора.
Несколько бесконечных секунд Генрих стоял в простенке между дверями, ловя малейший шорох из кабинета. Твердил себе: «Все в порядке, ничего страшного. В доме несколько комнат, спрятаться – не проблема. Главное – вести себя тихо, и тот, зеркальный, ничего не заметит…»
Крадучись вернулся в спальню.
Мертвецы уже его ждали. Все четверо, друзья-экспериментаторы – Франц, Эрик, Людвиг и Вальтер. В белых халатах, собранно-деловитые. Кровать куда-то исчезла, сменившись операционным столом. «Ну что же ты? – спросил Эрик. – Знаешь ведь – нельзя медлить». «Или струсил?» – подначил Людвиг. «Нет, – сказал им Генрих, – просто это уже не нужно». Но его толкнули на стол, ловко прихватили ремнями. Вальтер склонился над ним, держа в правой руке хирургический молоток, а в левой – длинную спицу. «Или ты думал, двух царапин на лбу достаточно?» – хохотнул рыжий Франц. Острие спицы, блестя, нависло над переносицей. «Сейчас, сейчас», – сказал Вальтер. Генрих дернулся что есть мочи, заорал…