– Кто ты? – едва слышно проговорила Джесс. Губы ее тряслись.
– Твоя любовь, – весьма иронично ответил он. – Ты ведь любишь меня?
– Я не знаю, кто вы! – нашла в себе силы крикнуть она.
– Скажи, что любишь, – вдруг велел он. – Говори!
Он оказался на кровати, сжимая коленями ее бедра и упираясь руками о подушку, на которой лежала голова Джесс. От него пахло горькими травами и немного абсентом.
– Скажи. Мне. Что. Любишь, – прошептал мужчина.
Он смотрел на нее, но она не видела его глаз – лишь лиловые отблески.
Пугающие лиловые отблески.
Джесс зажмурилась и отчаянно замотала головой.
Она любит лишь Брента. И только его.
Вселенная над ней покрылась трещинами.
– Вот оно что, моя сладкая, – ласково прошептал мужчина, резко отстраняясь и садясь. Его колени упирались в кровать, крепко зажимая ими тело Джесс. – Вот кого ты любишь? А если я скажу тебе, что убил его? Если я скажу, что душил его, – он протянул к ее лицу руки, широко разведя пальцы в стороны. – Если скажу, что мучил его…
– Хватит! – закричала она.
Ей было мучительно думать о том, что Брент мертв.
– Ты шумная. И моя, – сообщил, довольно улыбаясь, мужчина. Он вновь нагнулся к ней, одной рукой упираясь о кровать около ее головы, а второй гладя по волосам, лицу. Руку его обтягивала черная перчатка из тонкой кожи, которая пахла железом.
Джесс затошнило.
– Какая ты нежная, – с умилением произнес мужчина, проводя указательным пальцем по ее губе. – Жаль, что неверная. Малыш Бренти говорил, как тяжело ему было после твоего предательства. Малыш Брент плакал, когда видел тебя с другим. Малыш Бренти просил меня убить его. И я это сделал. Он умер, а ты забыла малыша Бренти.
Наручники так туго сжали запястья Джесс, что на тонкой коже появилась кровь.
– Ты должна ответить за содеянное, – сказал мужчина с любовью.
В его руке заблестел нож.
Мужчина поцеловал кончик лезвия сквозь маску и, кажется, улыбнулся, прижимая его к губам Джесс, которая боялась даже шевельнуться.
– Гадкая девочка, – нежно прошептал ее похититель. – Гадкая. Гадкая девочка. Ты должна быть наказана. Но что делать? – вдруг спросил он растерянно. – Я не могу тебя наказывать.
Его пальцы аккуратно погладили лезвие.
– Я приму твою боль, – сказал он.
И вдруг полоснул себя по предплечью ножом. Вскрикнул. Полоснул еще раз. Высоко запрокинул голову. Третий раз лезвие разрезало его кожу вместе с курткой.
Железом запахло невыносимо сильно, и Джесс обуял новый приступ тошноты.
– Я приму твою боль, – повторил он, сдерживая стон. – Приму. За тебя.
– Не надо, – прошептала она едва слышно. – Перестаньте…