— Ясно?
Но вдруг хлопает себя по лбу, высовывает язык, вскакивает и кидается на кухню. Появляется оттуда с бронзовой корейской ложкой в руке. Сует ее в карман и бормочет:
— Вот это я правда чуть не забыл. Ну, теперь все. Пошли!
Так произошло наше первое знакомство.
Талантливый следопыт, прямой и честный, всегда жизнерадостный, энергичный, с большим чувством юмора, Хван оказался отличным товарищем. Небольшого роста, почти квадратный, с узкими глазками на бронзовом лице и копной жестких черных волос, он чем-то напоминал медвежонка; поражал силой, ловкостью и удивительной сообразительностью.
В первом же переходе подошли к бурной речке, мчавшейся по дну глубокого каньона. Все стали искать брод, рубить шесты, а Хван крикнул: «Смотрите, как надо!» — разбежался и, распластав как ножницы короткие ноги, летел с камня на камень — причем большинство камней лежало ниже уровня воды — и за несколько секунд перемахнул поток! Потом стоял и смеялся, глядя, как мы, по пояс в ледяной воде, с шестами пересекали коварную речку.
Позднее, когда строили зимовье, он брал на плечо, казалось, неподъемные сырые бревна и бежал с ними, словно танцуя.
Пожалуй, единственным недостатком этого незаурядного человека была его поразительная беспечность. Впрочем, это никому особенно не вредило. С годами мы крепко сдружились; много больших охот связало нас.
…Снова шла весна, мы готовились к широко задуманной экспедиции за пантами в район легендарного в Корее потухшего вулкана Пэктусан. И вдруг, как всегда неожиданно, появился наш старый приятель. Я привык видеть его в охотничьих доспехах, но сегодня он предстал в шляпе и парадном белом национальном халате, с бантом на груди. Сделал церемонный поклон, пытался выглядеть важным, но верхняя губа знакомо сморщилась, он рассмеялся и стал трясти мою руку. Я обрадовался:
— Хван-посу! Вот кстати. Мы собираемся на Пэктусан, на пантовку. Заезжаем к истокам Сунгари, с маньчжурской стороны; поехали с нами на все лето: все три брата, Шин, Вальков, ты…
Он сделал протестующий жест:
— Нет, брат, не уговаривай. Мы тоже собираемся на Пэктусан, но с востока, с корейской стороны. На маньчжурской — и вода темная, и люди темные, — хунхузы. Там неспокойно. Ну их… Я уже договорился с одним стариком. А сегодня — к старшему брату с большой просьбой.
Он был лет на десять старше меня, но в торжественных случаях любил прибегать к высокопарным, принятым в корейском языке оборотам.
— Просьба немалая: одолжи на лето свою вторую винтовку. Мой карабин совсем расстрелялся, да и патронов к нему мало.