Не поврежденных — годных для коллекции — ловили и сразу усыпляли в морилках. Ценных производительниц привязывали на ниточку к наружной стенке палатки для получения потомства. Дождавшись яичек, клали их в марлевый мешок и надевали на ветку «съедобного» для этого семейства дерева. Вылупившихся крохотных червяков вскармливали до полной зрелости. По мере роста они становились настолько прожорливыми, что уничтожали все листья за два-три дня. Если опоздать с переноской мешка на свежую ветвь, семья погибнет поголовно, пропадет труд всего лета, будет потерян год. А таких семеек нужно было успеть вырастить за сезон десятки.
В конце лета гусеницы — желтые, зеленые, бордовые, коричневые — становились большими, порою величиной с палец. Готовые окуклиться, сваливались с ветки, и их собирали в ящик с землей. Обитые цинком, чтобы не проникли мыши, эти ящики хранились до весны в подвале или омшанике.
Эта была трудная, требующая неослабного внимания работа, но дети ее любили. Весной откинет дежурный наблюдатель обитую сеткой крышу и вдруг увидит: сидит и тихо трепещет прекрасными, девственно нетронутыми крылышками необыкновенной красоты бабочка. И ошеломит дом:
— Вылупилась первая сатурния!
Вот из таких, не пойманных, а выращенных в течение целого года экземпляров, распяленных на пробковых дощечках, получалась первоклассные коллекции. И отплывали они за тридевять земель и морей: в Петербург, Гамбург, Варшаву, Париж и Лондон.
Однако далеко не все текло безмятежно в том десятилетии. Произошло событие, омрачившее дружбу соседей на долгие годы.
Дело в том, что с хутора Янковских для связи с внешним миром существовало две дороги. Одна — горами со множеством перевалов, — через Табунную падь вела на запад к перешейку и далее на Славянку. Вторая, самая оживленная и насущная, пролегала мимо заимки Гека к устью капала, где впоследствии был построен мост. Это был наикратчайший путь, связывавший с фермой на реке Сидеми и выводивший на старый тракт возле станции Черкасская, ведущий в Никольск и Владивосток. Но и эта дорога страдала подъемами, а прибрежный ее участок тянулся по выброшенным морем пескам, где вязли телеги и кони.
Михаил Иванович давно высмотрел и спланировал единственно приемлемый вариант пути по склону сопок в объезд заимки Гека, но частично по его земле. Фридольф Кириллович отнесся к проекту доброжелательно, однако осмотреть в натуре не собрался и ушел в очередной рейс к берегам Камчатки до глубокой осени. Но время не ждало, и Янковский, считая, что принципиальное согласие соседа есть, спокойно приступил к прокладке красивой и удобной дороги, на которой могли разминуться две тройки, два экипажа. В сухом и твердом грунте некрутого косогора пролегла отличная по тем временам трасса, принесшая строителям, возчикам и ездовым большую радость, — это было целым событием.