— Одна только Гергювица Враниловска так орет, будто по бидону колотит, — пробурчал дед Габю, поглядев в окно.
— Иду, иду! — отозвалась Вагрила.
Смотав белую прядь, она отложила веретено и вышла на крыльцо.
— Петковица, — заговорила от калитки Гергювица Враниловска, — пастуха выделяйте. Заблеяли овцы, пора выпускать их.
— Ладно, — ответила Вагрила и вернулась в комнату.
— Пастуха от нас требуют, — сообщила она домашним.
— Перережу я этих овец, — разгневался Караколювец. — Видеть их не хочу. И отец их не разводил. Какая от них польза. Держать их ради жареного барашка на Георгиев день? Да я его купить могу. Это вы все виноваты, из-за вас овец держу, — он укоризненно поглядел на жену, которая продолжала чесать шерсть.
— Мы виноваты! А кому длинные кушаки надобны?
Года два тому назад соткали кушак деду Габю. Однако он был недоволен им — короток оказался. Он хотел, чтобы кушак можно было пять-шесть раз обернуть вокруг пояса. Об этом и напомнила ему бабушка Габювица.
Караколювец не нашелся что ответить. Помолчал немного и заговорил более спокойно:
— Вагрила пойдет пасти овец. Мы с Влади на мельницу поедем, а Петкан на перекопку. Посменно за несколько дней управимся.
— Пусть и Влади идет копать, — сказала старуха.
— А кто со мной поедет? Легко тебе распоряжаться, сидя в тепле, — снова рассердился дед Габю. — Нарядить тебя овец пасти? Да ведь не пойдешь, куда мол мне, не угляжу. А, может, хочешь, чтобы я сам на мельницу поехал?
— Не устал еще языком молоть! — вскинулась старуха.
Дед Габю успокоился, довольный тем, что разозлил жену, и лег на кровать. Поглаживая усы, он удовлетворенно покашлял и вскоре задремал.
*
На другой день смололи. Дед Габю и Влади возвращались на телеге в село. Вечер настиг их на околице. Когда телега простучала по мосту, старик повернулся к внуку и сказал:
— Ну, ты мне больше не надобен. Ступай подрядить Митю.
Митю Христов, сверстник Влади, жил неподалеку, в ветхом двухэтажном доме, с крытой шифером кровлей. Отличался он от дома Караколювцев тем, что и второй его этаж был обмазан глиной. Сейчас, в сумраке, он выглядел мрачно. И стоял он не вровень с другими домами, а на отшибе, ближе к реке. К дороге выходил двор, огражденный плетнем.
Влади отворил плетеную из тальника калитку и позвал.
— Митю кличешь? — показалась в дверях старая Христовица.
— Митю.
— Входи, дома он.
Влади пересек двор и подошел к дверям.
— Совсем меня ноженьки не держат, не могу выйти, гостя встретить, — посетовала старуха. Близоруко разглядывая Влади, она добавила: — Как погляжу я на тебя, вроде бы из Караколювцев ты…