— Знаю его, — вздохнул Герган. — Прекрасный был товарищ.
Мишо поежился. Потом сунул руки в рукава полушубка и запахнул его на груди.
— Да, попадешь им в лапы, пощады не жди. Все едино, что в самый ад попал… У коммунистов такая же плоть, как у всех людей. Может, кто и не выдержит, раскроет рот…
— Не захочет, не раскроет, — возразил Мишо, глядя на Стояна широко открытыми немигающими глазами.
— Говорю тебе, там у них будто геенна огненная, про которую в евангелии сказано, — убежденно сказал Стоян.
— Ты мне вот на что ответь, — заговорил после некоторого молчания Мишо. — Ежели бы в полиции прознали про меня, то ведь не сидел бы я сейчас с вами, забрали бы и меня, так?
— Так, — согласился Стоян.
— Стало быть, выдержали товарищи, не выдали, — с торжеством заключил Мишо.
— Ишь ты, как он себя успокаивает, — усмехнулся Стоян. — А может, в полиции знают, может, уже следят За тобой — с кем встречаешься и все такое… Тебе одна теперь дорога — в лес. Верно, наш путь розами не усеян, но уж коли сложишь голову, так люди будут добром твое имя поминать.
— Нельзя мне сейчас с вами, — смущенно отвернулся Мишо. — Жене время подошло, этой ночью ждем…
— Ах, вот в чем дело, — протянул Стоян, только теперь поняв, почему Мишо не пригласил их войти в дом. — Отцом собираешься стать?
— Ага.
Стоян уже сожалел, что заронил в его душу тревогу в такое время. Не зная теперь как успокоить его, сказал:
— Те товарищи, люди испытанные, бывали в переделках, не выдадут.
— И я так думаю, — кивнул Мишо.
Помолчав немного, Стоян Влаев спросил:
— А как там мои?
— Ничего. Живы-здоровы. Баба у тебя молодец, управляется.
— Не смею я заглянуть домой, свидеться. Знаю, крик подымет. Дурная — и меня, и себя погубит… Все приходится у людей узнавать, как и что…
Мишо повернулся к Гергану.
— Дед твой очень уж плох стал. Едва ноги волочит. А отца с матерью, может, слыхал, интернировали.
— Борьба не обходится без жертв, — ответил Герган.
Стоян угрюмо покосился на него. «Легко ему словами бросаться!». Тяжело вздохнул и поднялся на ноги. Закинул за плечо карабин.
— Ну, гляди в оба, — сказал он, прощаясь с Мишо. — Чуть что — в отряд. А Тотке привет от нас передай.
— В добрый час, — сказал Мишо.
Он поглядел вслед партизанам, которые словно растворились во тьме, постоял некоторое время, прислушиваясь, и пошел в дом.
*
Заря заиграла по темной кроне шелковицы. Птицы звонким щебетом встречали льющуюся с неба прозрачную свежесть. Свинья остервенело разогнала кур, которые ждали у крыльца, чтобы их покормили. Буйволы топотали по двору и жалобно мычали. Каждый требовал своего. Когда при таком шуме Караколювец смог усидеть дома!