— Здравствуй.
Сели за стол. Трактирщик пытливо посмотрел на Митю.
— Ну что, решил?
— Насчет чего? — будто не поняв, спросил Митю Христов.
— Насчет службы.
Митю оглядел свои узловатые пальцы, словно видел их впервые, и ответил:
— Согласен.
Иван Портной будто только того и ждал. Он встал, долго рылся под прилавком; не отыскав подходящей бумаги, вырвал лист из кредитной тетради и чернильным карандашом написал рекомендательное письмо своему приятелю Ивану Венкову. Взяв письмо, Митю поспешил уйти.
В звонкой ночной тишине время от времени ручейком журчал девичий смех. Митю Христов чувствовал себя неловко и шел тихо, сутулясь, стараясь не попадаться на глаза людям. На дороге увидел одинокую женскую фигуру и по покачивающейся походке узнал Вагрилу. Она тоже не хотела, чтобы ее видели, и торопилась уйти домой.
Не удалось ей рассеяться, новая забота легла на сердце. Он, Герган, сын, для которого только она и живет, вовсе не жалеет ее. Неужто у него совсем ума нету — красный галстук надел! Ежели он так ему нравится, встань перед зеркалом и смотрись, а он — на сцену, чтобы все село видело, чтобы смеялись над ним, да ее жалели, что, мол, и второй сын у нее непутевый. Едва кончилось представление, она пошла в комнату для артистов. Если бы нашла там Гергана, на клочки разорвала бы ему галстук, пусть люди видят — не потакает она сыну.
Придя домой, она помолилась, и молитва как бы смягчила ее мысли. Сняла праздничную одежду и легла. Но сон не шел к ней, прогоняемый тревожными мыслями.
Хлопнула калитка, в тишине двора прозвучали знакомые шаги. «Не встану. Не маленький, сам найдет, что поесть…» — и укрылась с головой. «Корми его, одежду справляй, а он — своевольничать? Где это видано?» Вагрила не выдержала и встала. Босиком, в рубашке сошла по лестнице. Герган, в галстуке, как был на вечеринке, занятый едой, не обернулся к ней.
— И дома мне будешь выхваляться?
— А что?
Вагрила рванула его за галстук. Притворно наивное выражение лица сына еще больше разозлило ее.
— И перед матерью будешь выхваляться? Нашел чем! Все поняли, что в голове-то у тебя пусто. Да ты слов не понимаешь, что ли? Одно горе мне с тобой! — Она дергала его за галстук, даже ударила по голове кулаком. Герган молчал.
Да что его бить, ругать, если он даже повиниться не хочет? Руки Вагрилы бессильно опустились, будто перебитые, сердце сжалось. Она всхлипнула, давясь подступившими к горлу слезами, и пошла обратно. Лестница заскрипела под ее медленными шагами.
*
Через несколько дней после вечеринки Митю Христов пришел в участок. Иван Венков прочел записку Портного и заявил, что Митю примут, если только он не водил дружбы с коммунистами. Потом сам написал заявление и, покровительственно похлопав Митю по плечу, простился с ним.