— Он пьян? — отрывисто спросил Ганс, повернувшись к глуповатому капитану Яну, который в угасающем свете пытался читать письмо от любящей матери.
— Что, герр майор? — спросил Ян.
— Я спрашиваю: пьян ли этот офицер? — рявкнул Ганс.
— Пьян? Нет, не думаю…
— Встать! — заорал Ганс, внезапно придя в ярость.
— Здесь негде, — ответил удивленный Ян.
— Встать!
Ян медленно поднялся на ноги и встал, пригнувшись под небольшим земляным выступом.
— Выйти оттуда!
— Но это очень опасно, — вполне обоснованно ответил Ян.
— Слышали?
Ганс был вне себя от изумления, что немецкий солдат может произнести слово «опасно».
— А теперь отвечайте. Был этот офицер пьян? — спокойно спросил Ганс.
Тишину разорвала пулеметная очередь. Ян инстинктивно пригнулся.
— Stillsennen![7] — завопил Ганс.
Ян стоял дрожа, его голова с торсом были видны с любой точки кажущейся бесконечной местности. Он начал понимать, какую опасность представляет собой новый командир.
— Нет, герр майор. Он такой. Он… в общем, это Бремиг, мы все его знаем.
— Знаете?
— Так точно. Он несколько… ну, странный, мы все здесь очень давно.
— Вы здесь очень давно? Junge, junge[8], нашел чем хвастаться. А мы, в России?
— Должно быть, это почти одно и то же, герр майор.
— Почти одно и то же?
Ганс позволил себе рассмеяться.
В разговор ворвалась еще одна пулеметная очередь; струя трассирующих пуль врезалась в землю, словно далекий, исчезающий в туннеле поезд.
— Можешь спрятаться, — сказал Ганс, усаживаясь сам. — Послушай, в России мы…
В России мы лежали в мерзлых траншеях, а красные танки катили над нами, обливая нас своим кипящим маслом. Такой войны мир еще не видел, — писал Ганс отцу. — Только героизм наших солдат, позорно преданных испанцами и прочим иностранным сбродом, позволял нам так долго удерживать свои позиции. Какая еще нация могла бы противиться этому смертоносному натиску азиатов? Дорогой папа, если позволительно критиковать политику нашего фюрера, который во всех других отношениях совершил то, чего никому в мировой истории не удавалось, я бы сказал, что он недостаточно верит в немецкого солдата, в то, что следовало бы предоставить нам самим разгромить русских без обузы иностранных наемников, от которых вреда всегда было больше, чем пользы. (Пожалуйста, не сообщай о моих взглядах Гельмуту Больману. Ты понимаешь меня, но поймет ли он?)
Здесь, в Италии, совсем маленькая война, и будь у нас такие солдаты, как были в России, как генерал фон Хорствальд (прозванный Орлом Одессы), то мы бы давно сбросили англо-американцев в море. К сожалению, наши войска здесь, за исключением генерала Грутце, он alter Kämpfer