Я ужасно ему сочувствовал. В свои десять лет Алексей все переживал всерьез, как взрослый, и был, наверно, чем-то похож на меня. Я пощекотал его хвостом – от этого он всегда смеялся, – а потом ободряюще похлопал лапой.
– Ты ведь не дашь им поссориться, правда, Алфи?
– Мяу.
Ну естественно. Правда, я не знал, как этого не допустить, но дал Алексею честное кошачье слово.
– А в Польшу мне хочется. Я помню совсем мало, а Томми вообще ничего. Мы познакомимся с родственниками, мама говорит, что там будет классно. Только мне нужно, чтобы после каникул наша семья не развалилась. Алфи, ты уж постарайся.
– Мяу.
Мало мне было других забот!
Когда ребята легли спать, Томаш выпустил нас во двор. Они с Франческой разговаривали односложно, а я знал, что это нехорошо. Томаш спустился обратно в ресторан убедиться, что все в порядке, и пообещал Франческе, что быстро вернется, но она в ответ только хмыкнула.
– Тут темно, – сказал Джордж и осторожно шагнул во двор. – Ой, это что?
– Твоя тень, Джордж. Не бойся, я здесь.
Я чувствовал себя смелым. Как-никак я в этом дворе гулял уже много раз. Да, иногда здесь бывало жутковато и водились неприятные твари, но здесь жил Бачок, а он нас защитит.
– Мяу! – снова взвизгнул Джордж. – Кто это?
Перед нами замаячил чей-то силуэт.
– Джордж, это мой друг Бачок.
Бачок вышел из-за мусорного контейнера, облизывая усы.
– Привет, Алфи, не ждал тебя, – он посмотрел на Джорджа: – А это кто?
– Мой котенок Джордж.
– Вчера мальчишки во дворе обсуждали какого-то Джорджа. Я не знал, что ты котенок. Будем знакомы, Джордж, – голос Бачка зазвучал мягче; обаяние Джорджа даже на него действовало.
– Нас скоро позовут обратно, – объяснил я. – Но здесь ведь безопасно гулять?
– Не бойся, Алфи, я твоего мелкого не дам в обиду. Заглянешь ко мне завтра?
– Да, я помяукаю, чтобы меня выпустили после завтрака, и мы обменяемся новостями.
– Буду рад, заодно и с малышом получше познакомлюсь!
Томаш снова вышел, поставил большую тарелку еды для Бачка и увел нас обратно на второй этаж. Я заметил, что Джордж еще дрожит.
– Бачок нестрашный и очень добрый, – сказал я.
– Да, но во дворе было темно и странно пахло! От Бачка тоже пахло.
Тут мне было нечего возразить, но под пахучей шкурой скрывалось золотое сердце.
Мы с Джорджем улеглись на моей подстилке в гостиной, а Томаш и Франческа стали пить шампанское, которое Томаш принес из ресторана. Вид у обоих был довольно невеселый. Они долго молчали, а потом начали быстро-быстро говорить по-польски, так что я ничего не понял; должен сказать, что радости в их голосах не было. Так я и уснул, тревожась за них и переживая за Алексея. И за себя: я ведь пообещал, что все исправлю.