Вести задушевные, неспешные беседы, как это умеют пожилые женщины и мужчины, у меня не получается. Да я и не стремлюсь откровенничать и выводить на откровенность других. Чаще всего покупаю билет на верхнюю полку и лежу там – читаю (в поезде читается как нигде) и в то же время прислушиваюсь, кошусь на тех, кто проходит мимо, устраивается на постой в нашем плацкартном отсеке.
Запомнились многие, но странно запомнились – всплывают время от времени по мере надобности. Нужно ввести в повесть или рассказ эпизодическое лицо – и вот оно, из вагона. Со своими словечками, жестами, взглядом.
Но есть те, кто буквально стоит перед глазами. Не ложится в повесть или рассказ, но и не растворяется в тысячах тех, кого я увидел и отмел, стер из клеточек мозга.
Вот один. Довольно еще молодой мужчина, но нескладный, измочаленный, с темной то ли от природы, то ли от солнца кожей. В выцветшей рубахе, нечистых штанах. В руке – истертый пакет. Вошел в вагон на какой-то большой станции – Свердловск, или Тюмень, или Омск, – потыркался в узком проходе, нашел свое место. Боковую верхнюю полку. На нижней спал человек.
Мужчина постоял, как-то всем мешая, всех стесняя своим стоянием, и присел на краешек нижней полки в нашем отсеке. Тут же подскочил и спросил у хозяйки этой полки:
– Можно?
– Да сидите, сидите, – разрешила она, но разрешила так, словно делала великое одолжение.
Мужчина уселся, но снова на самый краешек, слепо посмотрел в окно и сказал:
– Ну не убивать же их.
Мы, обитатели отсека, помню, вздрогнули. Одновременно. Это почувствовалось. И тревожно притихли.
После нескольких секунд напряжения хозяйка той полки, на которой сидел мужчина, не выдержала и строго спросила:
– Кого не убивать? – А послышалось: «Мне милицию вызывать?»
Мужчина объяснил:
– Обманули меня. В бригаду записался, два месяца работал, а потом, когда расчет привезли, – выгнали. Ни за что. – Говорил он убито, без всякой надежды на сочувствие. – На билет вот сунули… Дома жена, детей трое. В школу собирать. А на что теперь?..
Помолчал, подумал и, кажется, всё взвесив, снова сказал:
– Не убивать же.
Поезд тронулся, пришла проводница, оторвала копию билета у мужчины. Спросила:
– Белье брать будете?
– Нет, – сильно мотнул он головой.
– Вам почти сутки ехать. Подушкой, матрасом без белья пользоваться запрещено.
– Да что ж делать…
– Так не будете брать белье?
– Нет, не буду.
И он, сняв ботинки – сразу запахло долго ношенными носками, – залез на полку. Положил под голову свой тощий пакет. Отвернулся.
Так он пролежал сутки. Но вряд ли спал – вздыхал очень тяжело. Во сне так не вздыхают…