У ворот остановилась серая «Волга». Это была машина настоятеля. Из нее вылез отец Владимир. Выглядел он усталым, у губ обозначилась жесткая складка. Остановившись у ворот, он перекрестился на крест и подошел к монахам. Те молча поклонились ему.
– Это что у тебя? – спросил он Данилку, теребящего злополучную бумажку.
– Да вот, Андрею дали на пожертвование. Американская валюта называется, – нехотя произнес старик.
– Это те, с кем мы сейчас встретились? – догадался отец Владимир.
– Оне, оне, – прокряхтел старец.
– Ну, у них других и нет, – почему-то весело ответил отец Владимир.
– Положи в кружку. На строительство храма пойдут, – сказал он Данилке.
– Чего пригорюнился? – повернулся настоятель к понуро стоящему Андрею.
– Противно все это, – нехотя произнес он.
– Противно? – переспросил недоуменно отец Владимир. – Противно? – уже жеще, с металлическими интонациями возвысил голос настоятель: – А ты думаешь, каково мне разговаривать с этими и им подобными. Мало разговаривать! Крестным знаменем осенять тех, кто вчера научный атеизм сдавали, а сегодня в веру ударились. Кресты понадевали. В церковь пошли. Знаешь, как их прихожане прозвали? – И, не дожидаясь ответа, произнес: – «Подсвечники»!
– А ты – противно, – уже мягче обратился он к Андрею. – Это война, Андрей. Война за души. Она потяжелее других войн будет. Правда, отче? – обратился он к безмолвному старцу. Тот грустно кивнул головой.
– Держись, Андрей, держись. Будь стоек. Такого еще на Руси не было со времен монголо-татар. Деньги эти не зря появились. Растлить, Россию нужно растлить! И это им пока удается! – повысил голос отец Владимир.
– Это тебе испытание, – обратился он к Андрею. – В академии легче. Изучай теологию, участвуй в диспутах. А здесь каждый день война. Народ не зря к вере повернулся. Пока от необходимости, а не по потребности. Но придет время, и потребность в Вере возникнет. Опомнится народ, опомнится.
– Ох, не скоро, – вздохнул старик-келарь.
– Не скоро, – согласился отец Владимир: – Народ, как овцы заблудшие, позволил отобрать у них все. Но пройдет время, и появится на Руси новый Сергий Радонежский, а с ним и Дмитрий Донской.
Отец Владимир потрепал замершего Данилку по нестриженным вихрам и обратился к старику:
– Пойдем, отче. Поговорим о делах наших строительных. Они ушли.
– Андрей, – дернул Данилка застывшего послушника за рясу. – Что такое искус?
– Искус? – переспросил Андрей. Он что-то хотел ответить, но передумал. И неожиданно предложил: – Давай на речку сбегаем. Пока время свободное есть! И, не дожидаясь ответа, побежал к реке. Данилка – за ним.