Ага, понял ловушку, в которую попал? Так, свои очки я отыграл и, похоже, еще приобрел.
– Понимаете, Пауль, в моем распоряжении осталось только три бутылки…
Поторговаться решил, давай поторгуемся.
– Очень жаль, может, найдется полдюжины?
– Вы режете меня без ножа – три бутылки я обещал гауптману Колю, а портить с ним отношения, сами понимаете, все-таки адъютант самого коменданта.
– А вы скажите – все Блюме забрал. Думаете, будет проверять? Может, еще найдется спирт или русская водка. Я слышал, что здесь уже налажено винокуренное производство, прямо в городе где-то заводик работает.
Бил наугад, не может в таком городе, как Полоцк, не быть винокуренного завода, а если он есть, то если и будет где первым налажено производство, то на нем. Попал.
– Да какой там спирт, бурда одна. Спецов нет, часть оборудования пропала. Давайте так, я подарю вам шесть бутылок коньяка и пару фляг спирта, уж какого есть, а мы позабудем этот скорбный инцидент, чтобы он не омрачал наших отношений.
– Ну что вы, это получается, что я вас шантажирую. Нет, я обязательно заплачу. Сколько?
– Ни в коем случае, это будет мой подарок. Возможно, мы не раз сможем помочь друг другу.
– Хорошо, но я буду должен.
В конце концов попал он только на пять бутылок, потому как одну обещал уже ранее, и отдельно ее считать явно не будет. Переживет, если раньше не расстреляют.
– Как думаете, сколько времени еще займет погрузка?
– Никак не меньше пары часов.
– Тогда я на перевязку, а потом готов забрать подарки.
В госпитале царила нездоровая суета. Еще в лагере узнал, что вроде в город пришел большой медицинский транспорт, то ли немцы опять перешли в наступление, то ли советские войска нанесли контрудар. Главное, по радио обычные сводки – идут упорные бои. Нет, рассказывают, как немцев бьют в хвост и в гриву, но я уже привык, назвали пару отбитых населенных, но особо победных реляций или, наоборот, не наблюдается. Непонятно.
Обер-арцт был загружен по самый верх своей медицинской шапочки. На мою просьбу прислать фройляйн только махнул рукой и попросил долго ее не задерживать, а вот на желание получить свободную перевязочную отреагировал бурно.
– Молодой человек, вы в своем уме, да у меня раненые в коридоре лежат. Здесь вам что, дом свиданий? Ладно, пройдите в мой кабинет, там не заперто. И учтите, у вас пятнадцать минут и ни секундой больше. Как вы будете смотреть в глаза людям, если из-за несвоевременной перевязки кто-либо из солдат получит гангрену и лишится конечности, а то и того хуже, умрет?
Как-как, молча. Это будет как минимум значить, что он не вернется на фронт. Без ноги можно жить, а вот с дырой в башке как-то проблематично. Ждать пришлось долго, да и стрелки на часах вели себя до крайности уныло, не то что еле ползли, скорее просто стояли на месте, нагло ухмыляясь. На редкость наглые часы, немецкие, наверно. Наконец дверь хлопнула и вошла она.