— Ну что, тезка? — спросил Федор Никанорович, ловко спрыгнув на берег.
— А я думал, бревно налетит на камень, — признался Хуоти, с восхищением глядя на Федора Никаноровича.
— Не налетит. На бревне-то стоял не кто-нибудь, а сплавщик, — с присущей всем бывалым сплавщикам беззаботностью проговорил дядя Федя, расчесывая свою черную бороду, с которой капала вода. Борода у Федора Никаноровича была не такая, как у остальных сплавщиков: короткая, густая и мягкая, она делала его похожим на цыгана. Цыган Хуоти уже приходилось видеть, раза два они появлялись в их деревне.
— Да разве это порог, — усмехнулся Федор Никанорович. Усевшись на кочку, он стал свертывать самокрутку и протянул свой кисет Хуоти. Хуоти заколебался. До сих пор он курил вместе с другими мальчишками только мох, да и то тайком от родителей.
— Ты же сплавщик! — подбодрил его Федор Никанорович.
«В самом деле. Ведь я уже не мальчишка», — подумал Хуоти и стал свертывать цигарку. Закурив, он спросил:
— А от кого вы слышали о беглом Иване и Сантре?
Единственным человеком, к кому Хуоти обращался на «вы», до сих пор был учитель в их деревне. Сейчас он, сам того не заметив, стал говорить «вы» этому сплавщику, одежда и руки которого были в смоле, а лицо в копоти от костров. Услышав, что к нему обращаются столь почтительно, Федор Никанорович усмехнулся.
— От покойного деда, — ответил он. — А ему рассказывал его дед… сам беглый Иван.
— Сам Иван? — спросил Хуоти, и глаза его расширились.
— А разве ты слышал что-нибудь о нем? — спросил Федор Никанорович, удивившись тому, что паренек так заинтересовался его рассказом.
— Слышал. Сантра-то из нашей деревни.
И Хуоти рассказал, что он слышал о беглом Иване и Сантре. Дядя Федя слушал, задумчиво поглаживая бородку.
— Так, так…
Потом он нахмурился и сказал о Туйю-Матти:
— Подлый доносчик лучшей участи не заслуживает, А вот у нас в Каргополе одного мужика утопили, так его жалко. Его тоже звали Иваном. Иван Болотников. Мужики поднялись на бунт, а Болотников стоял во главе их. Царские войска разгромили восставших, а Болотникова привезли в Каргополь и утопили…
— А кто его утопил? Свои деревенские? — тихо спросил Хуоти.
— Нет. Эксплуататоры, — ответил Федор Никанорович.
Хуоти впервые слышал это слово и не понял, что оно означает. В его родном языке такого слова не было.
— Но ничего, будет и на нашей улице праздник, — проговорил Федор Никанорович и подошел к лежавшей неподалеку груде бревен. Это были бревна, которые Хуоти с отцом свозил сюда прошлой зимой. Федор Никанорович стал внимательно разглядывать выбитые на них клейма. Весной при таянии снега с бревен сошли косые кресты, которые приказчик начертил, забраковав их. Теперь же на этих бревнах оказались выбитыми свежие клейма. Федор Никанорович подозвал Хуоти и показал ему на бревна, с которых исчезли кресты.