— Кажется, я сказал, что ужин в семь.
Бегло глянула на экран телефона: 20:37.
— Простите… — оправдываться смысла нет — он и без того видит причину моего опоздания. Пусть просто лишит меня ужина! Я ведь опоздала! Вполне заслужила поголодать тут. В одиночестве.
Он наклонился, ухватил одеяло за угол и откинул. Я сжалась и спонтанно поправила подол платья, натягивая его на бедро.
— Сними.
Чего-то подобного я подсознательно со страхом и ожидала. Максим Александрович умеет быть жестоким. Но, возможно, ничего особенно страшного не произойдет, если я постараюсь создать видимость полного подчинения?
Стянула платье и откинула. Села прямо и заставила себя убрать руки, открывая грудь. Проследила за его взглядом и, без команды, раздвинула ноги. Если хочет смотреть, то все равно увидит — так не лучше ли разыграть покорность? Он тут же посмотрел мне в глаза, пристально, внимательно, и во взгляде что-то неуловимо изменилось. Но молчал, будто ждал дальнейших действий, а я не предполагала, что должна делать для сохранения этого эффекта — Максим Александрович был доволен. Встать на колени, посмотреть снизу вверх? Или наоборот, без приказа не шевелиться?
— Иди сюда, — он позвал совсем тихо.
Я встала перед ним, но теперь и боялась сильнее. Захотелось обхватить себя руками, но я удержалась от порыва.
— Ты опоздала на ужин.
Понятно. Такие вещи его выводят из себя — я это и раньше предполагала. Будет наказание? Я задрожала от ожидания неизбежного, хотя Максим не выглядел раздраженным. Нет, скорее сосредоточенным. И тут я вдруг отчетливо поняла, что должна сделать! Со всей очевидностью мозг выхватил один вариант из миллиона
— то, что я в этой ситуации просто обязана сделать, и этим самым свести все возможные последствия к минимуму!
— Накажите меня, господин.
Я не просто угадала — я выбила десятку: Максим коротко выдохнул. Он этого не покажет, но я теперь знала наверняка, будто мысли его читала — в этот самый момент я свожу его с ума! Он не улыбнется, он уже что-то придумал — и мне это не понравится. Но его напряжение сейчас висело в воздухе, и оттого у меня внизу живота тоже затянуло, как реакция на его реакцию.
Но он вдруг расслабился и откинулся на спинку, лениво выводя круги пальцем по бедру. Напряжение будто в один миг растаяло бесследно.
— Чего ты боишься больше всего? Из того, что я могу с тобой сделать.
Вопрос выбил из колеи. Что он может со мной сделать? Кажется, я даже плети не боюсь настолько сильно, как… Почему он спрашивает? Если я назову, то тут же это и получу?
— Я… я… господин…
— Порки? Нет, когда ты шла сюда, то настраивалась именно на что-то подобное, — он сам же отвечал задумчиво на свои вопросы. — Секса? Вряд ли. Тебя возможность еще большей близости со мной сильно смущает, но если бы ты была с собой откровенна, то уже призналась бы себе, что ждешь этого. Скоро будешь осознанно хотеть. Потому тоже отложим. Минета? Спермы во рту? Но уже завтра утром тебе придется, и к тому времени ты настроишь себя… Боли? Растяжки? Игрушек? Чего? Анального секса? — он вдруг улыбнулся. — О, попал. Какие у нас круглые бывают глазки! Значит, анальный секс пугает тебя больше всего остального?