Хе, держитесь, миленькие мои. Просто бабка ваша щас опять вспоминать будет, як девкой была. Ой, нет, вру. Уже не девкой, а совсем наоборот.
Если вы помните (я, правда, надеюсь, что забыли как страшный сон), в мемуарах своих я остановилась на том, как дядечка-узист, безупречно в тот момент сыгравший роль злой феи, сообщил мне и моей безутешной матери, что пришел конец нашей безмятежной жизни: у нас будет мальчик.
Мамочка так и поняла, что мальчик этот будет именно у нас с ней. В те далекие годы мамуля не воспринимала моего супруга в качестве значимого биологического объекта. Он ей казался чем-то вроде новой дочкиной игрушки, не имеющей к серьезным взрослым делам никакого отношения. А вот ребенок – это да. Это более чем серьезно. Мама всю жизнь считала и до сих пор уверена, что страшнее и ужаснее маленьких детей ничего нет. Она у меня вообще-то очень мужественная, любую опасность отважно встречает лицом к лицу. Но вот дети! Здесь она все-таки предпочитает тактику отступления. Жизненный опыт ей правильно подсказывает: эти спиногрызы все равно победят, сопротивление бесполезно.
Мама не очень-то любила подробно рассказывать о тех мучениях, которым мы с сестрой подвергли ее, появившись на свет божий. Но и коротких реплик хватало вполне, чтобы представить себе общую картину разрушения:
«И вот тогда я сказала в роддоме: «Дайте мне пистолет, я скорее застрелюсь, чем разрожусь».
«После родов у меня вылезли почти все волосы – я стала практически лысая!»
«А потом ты вылила в свою кроватку весь огромный флакон французских духов. Папин подарок, мои первые настоящие духи».
«Конечно, я была в шоке, когда увидела, что ты сидишь в своей кроватке вся в какашках и размазываешь их по стене».
«Ты лазила везде как обезьянка, у тебя все ноги были в синяках. А когда баба Лиза спросила, откуда синяки, ты сообщила, что это мы тебя с отцом лупим!»
От таких рассказов у меня всегда возникали какие-то смешанные чувства. С одной стороны, хотелось извиниться за причиненные неудобства. С другой – вроде бы поздновато. Но было ясно одно: маминой психике нанесен непоправимый урон.
Историю с какашками объяснить не могу, здесь что-то глубоко подсознательное. Историю про избиение можно попробовать понять. Конечно, родители меня не били. Ну, во всяком случае до той поры, пока у меня сестра не появилась. Тогда выпороли. Ремнем. Видимо, решили, что раз детей уже много, то можно и не церемониться. Сказали, что я занавески пыталась поджечь. А я просто жгла спички и в угол возле окна припрятывала. То есть выпороли нечестно, как я считаю.