«Славная жена, дети, добрая стая гончих, лихие десять — двенадцать свор борзых, хозяй -
ство, сос еди, служба по выборам!» — все это представлялось ему счастьем; оно ото -
двин уло с ь начавшей ся войной, но Николаю v в голову не приходит, что эта война пере -
вернет всю его жизнь.
Он научился теперь «управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать
обо всем, исключая... предстоящей опасности». Как прежде Денисов жалел его, так теперь он жалеет
молоденького офицера Ильина, еще не умеющего преодолевать страх. Рассказы участников сражений
вызывают в нем теперь то же презрение, с каким когда-то князь Андрей отнесся к его рассказу о
Шенграбенском деле: «Ростов... знал по своему и собственному опыту, что, рассказывая военные
происшествия, всегда врут, как и сам он врал, рассказывая; во-вторых, он имел настолько
опытности, что знал, как все происходит на войне совсем не так, как мы можем воображать и
рассказывать».
Жизнь Ростова — и всего полка, где он служит, — идет еще по мирным законам: в комнате, где
ночевали офицеры, «раздавался беспричинный, веселый, детский хохот», и даже сражение, за которое
Ростов получил Георгиевский крест, не выбило его из привычной колеи. Он взял в плен француз ско-
го офицера и никак не мог понять, в чем же состоит его подвиг: у офицера было такое «белокурое,
молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами... самое простое комнатное
лицо». И Ростов еще не умел в этот первый месяц войны видеть в нем врага, он пожалел францу -
за с его «дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами».
Так медленно, не сразу она входила в жизнь людей, эта война, будущая Отечественная. То,
чем живут люди: любовь Пьера и горе Андрея, возрождение Наташи, несправедливость старого
князя, мечты Пети, простой быт полка, где служит Николай, — все, чем живут люди, очень важно
для них, но скоро все это окажется совсем незначительным перед той страшной силой общей беды,
которая надвигается и скоро придвинется вплотную.
3. НАЧАЛОСЬ!
Странно сейчас читать обо всем этом, особенно людям моего поколения и старше, помнящим,
как сразу, в один день, оборвалась мирная жизнь всей страны 22 июня 1941 года. Но и наша война
пришла не ко всем сразу; она уже гремела над Брестом, когда я проснулась в Ленинграде ранним
утром от непривычного гула самолетов и, нисколько не обеспокоенная этим гулом, уселась на подокон-
ник с «Островом сокровищ», предвкушая длинный воскресный день. И он начался для меня, этот