— Умертвие. Почти ставшее salwessir. Не знаю, как это на вашем языке… Кровосос.
— Упырь. Почти ставший вампиром. Тогда его аппетиты неудивительны. Но откуда мне знать, что ты не лжёшь?
— Пойми, я говорю это не для спасения, оно мне ни к чему, моё предложение окончить мои страдания моим же клинком всё ещё в силе. Я говорю это, чтобы сохранить хотя бы остатки чести! Драм Дирен не может покинуть этот мир оклевётанным! И потом… к чему мне столько скота и зачем мне люди? Ни один благородный эльф не опускался до людоедства!
Староста говорил о десятках овец и коров и пропавших людях, которых позже находили выпотрошенными и обескровленными. Какая бы молва не ходила о тёмных эльфах, он не мог этого сделать, не разжирев при этом до размеров откормленного борова.
— Хорошо, допустим, тебе я верю. Но куда делся упырь?
— Попав сюда, я обнаружил его ожиревшим, почти готовым к превращению. Я попытался убить мерзкое отродье, — Эльф сделал особенный акцент на слове «мерзкое». — Но ему удалось убежать и скрыться. В воздухе до сих пор витает отвратительный запах гнилой плоти.
— И ты сделал иллюзию стены, чтобы спрятаться…
— От посторонних глаз. — Перебил наёмника эльф. — На поверхности к моему народу весьма холодное отношение. Странно, что ты не прирезал меня сразу.
— Да что ты заладил «прирезал»! Для чего тебе желать смерти? Понимаешь, что такой блеф с другим мог бы окончиться плачевно? Я наёмник. Наш брат долго думать не привык.
— Судя по людям, с которыми меня сводила судьба, вы вовсе не привыкли думать. Ты первый, кто попытался хотя бы заговорить со мной.
— Учитывая то, как ты встречаешь гостей, неудивительно.
— А как иначе мне встречать тех, кто обычно режет глотки, прежде чем задавать вопросы?!
Повисла неловкая пауза, которую вскоре нарушил эльф.
— Я нечасто вижу людей. И впервые вижу человека, подобного тебе.
Таринор осторожно развязал руки своему новому знакомому, предварительно, отложив клинки подальше. На всякий случай.
— На, пожуй. — Наёмник протянул эльфу кусок хлеба из сумки. Кусок лежал в сумке почти неделю и зачерствел, однако эльф накинулся на еду, словно оголодавший зверь. — Что ж делать с тобой. Местные тебе житья не дадут, пока шкуру не спустят. Для них ты и есть тот упырь, виновный во всех их бедах, и в лучшем случае твоя голова будет ещё одним украшением их частокола. Но и из твоего положения есть выход, причём выход выгодный нам обоим. Они хотят упыря. Они его получат.
Староста деревни Вороний холм пребывал в необычайном волнении. С одной стороны он с минуты на минуту ожидал наёмника с выполненным заданием, а с другой — ожидал обоз из города, чтобы было, чем заплатить этому самому наёмнику за задание. В глубине души же он вообще надеялся, что Таринор не вернётся. Но тогда люди, напуганные последними событиями, вовсе начнут массово уходить, превращая и без того пустынную деревушку в скопище заброшенных домов. Чем в таком случае придётся заниматься ему, Бедобору, староста старался не думать, тем более что от беспокойства у него разболелась голова.