“Суворов”, “Минин и Пожарский” были выпущены до войны. Национальный аспект происшедшего тогда переворота как-то мало осознан до сих пор. А ведь очень интересные факты сообщает тот же Р.Конквест. Оказывается, в 1937 году были фактически ликвидированы национальные меньшинства в русских городах. Район Мариуполя был очищен от греков: проведены массовые аресты китайцев: в сентябре 1937 года с Украины выслали всех армян и в том же месяце пересажали чуть не всех латышей. Особенно роковой организацией, как пишет Р.Конквест, был Бунд. Многих евреев обвиняли в том, что они бундовцы и сионисты. Такое обвинение было, в частности предъявлено секретарю донецкого обкома Саркисову. Конквест даже приводит такой курьезный случай, как осуждение женщины, оформившей пепельницу в виде звезды Давида. В его книге цитируются слова д-ра Марголина: “Целое поколение сионистов погибло в советских тюрьмах, лагерях и ссылке”, однако далее следует ценное признание того же д-ра Марголина: “Нас это не беспокоило, я не помню ни одной статьи об этом в довоенных газетах. Ни малейших усилий не прилагалось, чтобы мобилизовать общественное мнение и облегчить их участь” (Великий террор, с.405-406, 417,683). И директор банка Моргана К.Ламонт, и знаменитые писатели – Фейхтвангер, Драйзер, Роллан – все оправдывали тогда сталинские репрессии.
Почему такая поразительная разница между 30-ми и, скажем, 70-ми годами? Да очень просто. В З0-х годах над мировым Сионом навис страшной угрозой Гитлер, и Россия нужна была в качестве противовеса этой угрозе. В 70-х же годах сионисты объявили своим главным врагом СССР, хотя это был всего лишь пропагандистский трюк: политика унизительного заискивания перед мировым сионизмом началась у нас не с нынешних “демократов”, а уже тогда. Уже тогда настоящее, а не чисто формальное обличение сионизма было в Советском Союзе почти столь же опасным делом, как и в США. Обрушивая беспощадные репрессии на русских патриотов, клика Брежнева-Суслова лишила режим его единственной потенциальной опоры и тем самым готовила крах этого режима в 1991 году.
Совсем иные тенденции возобладали в конце 30-х годов. Р.Конквест с удивлением отмечает, что в это время почти никогда не предъявлялись обвинения в приверженности к действительно реакционным идеям, например, монархическим, несмотря на обилие доносов в стиле “собирались бывшие офицеры и говорили за понижение советской власти”. И понятен восторг одного старого офицера, который сказал тогда: “Я счастлив. Тюрьмы полны евреями и большевиками”. Лев Разгон приписывает эту фразу Рощаковскому (Непридуманное. М., 1991, с.77). Согласно Р.Медведеву, ее слышал не Л.Разгон, а М.Кузенц (Вождь. Хозяин. Диктатор. М., 1990, с.315). Но не так важно, кто ее слышал и кто сказал, важно, чтобы мы поняли, почему она была сказана.