Это вполне устраивало Сигурда. Он обнажил Серп Тролля и приставил его к левой руке, направив рукоять в сторону Хаука. Так Хаук Длинная Борода из Осойро, сражавшийся в прежние времена за ярла Хакона Поджигателя, стал первым человеком, принесшим клятву верности Сигурду.
Слова клятвы были совсем простыми – как вовремя напомнил Солмунд, день уходил, и ветер мог перемениться в любой момент. Но воины по очереди назвали своих предков, если у них в роду нашлись те, кого стоило упоминать, и рассказали об их деяниях и своих. И, если их послушать, получалось, что каждый из находившихся вне закона людей происходил от самого Одина.
Когда пришла очередь Карстена Рикра, он, как полагалось, поцеловал рукоять Серпа Тролля, после чего принялся хвастать, что однажды доплыл до конца моря и помочился у его края. А напоследок заявил, что видел огромное морское чудовище с руками, длинными, как корабль, за рулем которого он стоял.
Бьярни также принялся бахвалиться, и всем невероятно понравилась история, в которой он умудрился переспать с шестью разными женщинами за одну ночь.
– Насколько я помню, та ночь была темной, как смола, – нахмурившись, сказал Бьорн и почесал щеку, – а наутро пошли разговоры, что из хлева сбежали шесть свиней.
Лишь его брат не посчитал слова Бьорна смешными.
Когда очередь дошла до Вальгерды, все ощутили присутствие сейда в еще большей степени, чем, когда Асгот приносил в жертву быка, – ведь никто из них никогда не видел, как валькирия клянется сражаться за своего господина. Они выслушали рассказ о мужчинах, которых она убила, хотя Вальгерда не знала их имен; мужчин, пришедших ограбить родник или пророчицу, или их обоих, и Сигурд заметил, как переглядываются воины – ведь список убитых ею грабителей получился длинным, как якорная веревка.
– Напомните мне, чтобы я не оказывался у нее на пути, – пробормотал Бьорн.
Так или иначе, но теперь Вальгерда будет сражаться за Сигурда и защищать его даже ценой собственной жизни, и юноше показалось странным услышать такое обещание от женщины. Тем более от Вальгерды, потому что ради нее он сам был готов сразиться с чудовищем Гренделем и его матерью.
Последним клятву принес Улаф. Он приложился губами к рукояти меча Сигурда, но не стал рассказывать о своих многочисленных победах и предках, сидевших в чертогах Одина. Его клятва получилась короткой, однако Сигурд знал: несмотря на то, что идея с клятвой принадлежала Улафу, ему труднее всех было произнести нужные слова. Ведь еще до рождения Сигурда воин принес такую же клятву ярлу Харальду, с которым был близок, как брат. Но теперь отец Сигурда мертв, убит в сражении с конунгом-предателем, и Сигурд знал, что Улаф видит свою вину в том, что не сумел спасти ярла от гибели. И теперь он с горечью приносил клятву верности сыну своего друга.