Сигурд поднес собственный рог к губам и пробормотал в него проклятье. Его друг Свейн, сидевший рядом, молча покачал головой, и его толстые рыжие косы разлетелись в стороны, точно веревки на парусах.
– Твой брат спятил, – заявил он и ухмыльнулся. – Но мы отлично повеселимся.
Сигурд неохотно кивнул. У него было совсем неподходящее настроение для шуток, и все вокруг это знали. Однако он останется и будет смотреть, как его старший брат начнет выкрикивать похвальбы, частенько наполнявшие зал, точно пар от дыхания – небо.
– Тебе следует отвернуться, мальчик, – рявкнул Сорли, обращаясь к Хареку, который выделялся среди седых, громко вопящих мужчин своим безбородым лицом, но еще больше волосами, белыми, словно пена эля и гладкими, как у девушки. – Я не хочу, чтобы ты видел, как твой старый отец плюхнется на задницу на глазах у своих друзей.
Сорли нахмурился и запустил руку в густые, золотого цвета волосы, из-за которых, когда он распускал их, как сейчас, его называли Бальдр – все мужчины и женщины считали, будто он похож на самого красивого из богов. Однако Бальдр, сын Одина, славился еще и мудростью, и тут, по мнению Сигурда, сходство между ними заканчивалось.
Харек вместо того, чтобы отвернуться, кивнул и, мягко улыбнувшись, взглянул на мать, которая держала на руках его новорожденного брата; и из одеяла, точно пучки травы, торчали белые, как у самого Харека, волосы. Их мать закатила глаза, покачала головой и снова стала что-то шептать на ухо маленькому Эрику.
– Я готов, мальчик, – сказал Улаф, расталкивая мужчин, собравшихся в центре медового зала, чтобы понаблюдать за схваткой. – И никаких слез, на тебя смотрят твои отец и братья.
Улаф подмигнул Сигурду, и тот, не удержавшись, улыбнулся самому близкому другу своего отца, его брату по оружию.
«Как странно, – подумал Сигурд, забираясь на скамью, чтобы лучше все видеть, – я хочу, чтобы Улаф уложил хвастуна Сорли на тростник на полу – и одновременно, чтобы брат показал себя с лучшей стороны, может, даже удивил всех, победив Улафа».
– Не опозорь нас, братишка, – выкрикнул Торвард, подняв рог с медом, однако его волчья ухмылка не смогла скрыть серьезности слов.
Будучи старшим из братьев, Торвард относился к семейной чести гораздо серьезнее, чем любой из них, разве что за исключением отца, и Сигурд не сомневался, что, если Улаф одержит слишком быструю и легкую победу, Торвард посчитает, что его долг – бросить Улафу вызов, дабы спасти остатки семейной гордости.
– Эй, Асгот! – взревел Слагфид, и его голос прокатился по залу, точно раскаты грома, заглушив все остальные звуки. – Кто одержит победу? Что говорят твои руны?