***
По словам докторов, Матвей Уринович побывал на самой границе между жизнью и смертью.
– Даже ногу уже занёс, чтобы перешагнуть! – сообщил матери оперировавший хирург. – Мы едва успели его вытащить.
Теперь, сидя у кровати сына, Роза Леонидовна видела, что в Матвее происходят какие-то очень серьёзные и важные перемены. Взгляд сына был совершенно иным, нежели до операции…
Провал памяти, вызванный наркозом, был абсолютно непроницаем, но Матвей не мог избавиться от назойливого ощущения, что там, по другую сторону сознания, он что-то видел. Он не вспомнил из увиденного абсолютно ничего, но смертельно боялся чего-то, что могло всплыть из памяти помимо его воли. Сознание защищало себя от себя.
Источник неопознанного страха, как казалось Матвею, находился даже не в подсознании, он затаился где-то на генном уровне.
А ещё Мотя Уринович почувствовал, что он больше не атеист…
Прямо с вокзала – поезд прибыл в Опорск перед полуднем – Василий направился на службу, чтобы сразу оформить документы на отпуск.
В Центральном райотделе – большие перемены. На место подполковника Старовского временно назначен бывший прямой начальник Рубахина по угрозыску, майор Андреев.
Исчезла из приёмной красавица Оксана.
Честно говоря, Рубахину заходить в отдел очень не хотелось. Обо всех опорских бурных событиях он узнал ещё на Кавказе, а самого Андреева, с которым отношения у него давно были весьма натянутыми – видеть было даже тошно. Благо, что встреча получилась короткой – майор без вопросов подписал рубахинский рапорт и кивнул, давая понять, что тоже не настроен на разговоры.
После отдела кадров прошёл Василий в свой кабинет, где размещались с ним ещё двое оперов.
Сейчас на месте сидел только юный лейтенант Костя Коротков – страдал за своим столом, обложенный стопами пухлых папок. С выражением неразделённой скуки на лице Костя что-то переписывал себе в тетрадь. Светло-серый свитер лейтенанта лихо перетягивали новые, не обмятые службой, ремни наплечной кобуры, без которой можно было бы, конечно, и обойтись, сидя за бумагами.
«Счастливый мальчишка! – с грустью подумал Рубахин. – Кобура ему ещё в радость – не натёрла сбруя холку!»
За недолгое время совместной работы Коротков успел капитана к себе расположить. Лейтенант был дотошным в делах до мельчайших деталей и никогда не торопился с выводами. Из него может вырасти хороший сыщик, если, конечно, не затянут соблазны или не отвратят неизбежные мерзости.
– С возвращением, товарищ капитан! – радостно воскликнул Костя, вставая навстречу.
Хмурый Василий крепко пожал ему руку: