— О чем Вы? — уставился на меня Тюхтяев.
— Если все оставить как есть, пойдут слухи, как с той козой. Если бы найти объяснение, не связанное с праздником…
— Великий Князь не хочет заострять внимание. — отрезал граф и встал. — Нам с Михаилом Борисовичем пора. А ты — он остановил на мне тяжелый взгляд. — если будешь еще что-то предчувствовать — так и говори.
— Так я же…
— Прямо говори.
* * *
Вечером все сделали торжественные лица и отправились на бал во французское посольство. Я сказалась больной, а графу намекнула, что не готова пока встречаться с Луи-Огюстом.
Дом погрузился в тишину. Вечером я помогла уложить детей — с ними как-то легче оказалось. А потом заперлась у себя. Вечер оказался на диво душным, открытое окно делу не помогало. Устя молилась в уборной, а я не могла избавиться от картин, которые вставали перед глазами, стоило их лишь прикрыть.
Может и зря я осталась дома — бал бы дал хоть какую-то передышку от кошмаров. Сейчас я бы ни слова не сказала Фохту — лишь бы только был рядом. Хотя бы до утра. И даже на задворках усадьбы, пусть это и непристойно. Заниматься любовью до пустоты в голове, не думать ни о чем, кроме партнера — в стрессах это помогает. Но его не было, равно как и цветов или записок. Упорно старалась не думать, что он лично мог участвовать в сдерживании толпы. Он же сильный, обязательно справится. Верно же?
19-го мая. Воскресенье.
С утра началось настоящее пекло, продолжавшееся до вечера. В 11 час. пошли с семейством к обедне в церковь рождества Богородицы наверху. Завтракали все вместе. В 2 ч. Аликс и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера. Уехали прямо в Александрию, где хорошо погуляли. Выпив там чаю, вернулись назад. В 7 ч. начался банкет сословным представителям в Александровском зале. Разговоры после продолжались недолго. В 9 1/2 ч. поехали вдвоем к д. Сергею; осмотрели их дом и пили чай с Викторией, Ludwig и д. Павлом.
Напряженный день был у графа, но Ольга блеснула своим удивительным свойством игнорировать то, что ей не хочется знать. Даже почерневший от напряжения супруг не омрачал ее счастья.
К сословным представителям наше семейство не относилось, но на правах губернатора и его жены чета Татищевых декоративно присутствовала всюду. К счастью, их чадам и домочадцам там делать было нечего. Я накручивала круги по двору на вороном жеребце, пытаясь сосредоточиться на мелочах — осанке, травинках, запутавшихся в гриве Шермана, числе пройденных шагов и где-то через час начало отпускать. Потом ко мне напросились дети и вот мы вышагивали втроем — малыши на пони, я на своем монстре. И еще час прошел. Скоро до ночи дотяну, а там я уже бутылку подготовила, чтобы засыпалось хоть как-то.