– Господи, почему у тебя всегда все такое мрачное? – мама склонилась над рисунком. – В детстве ты любила рисовать собак. Такие забавные они у тебя получались, корявые, на тоненьких ножках. Но они улыбались.
– Собаки улыбались? – недоверчиво спросила я. Вспомнила. Да, мне нравились таксы, и я пыталась их нарисовать. Смешные добрые собаки, которые, казалось, всегда ухмылялись.
– Лучше собаки, чем такие безнадежные рисунки, – мама села в кресло и включила телевизор.
Раздался звонок.
– Да? – мама долго слушала.
– Твой отец умер, – она положила трубку и долго смотрела на телефон, будто по окончании разговора он мог еще что-то дополнить.
Я закончила рисовать. Легла спать. Долго не могла уснуть. «Твой отец умер», – юлой вертелось в мыслях. Я должна была что-то почувствовать, ощутить вес потери, чтобы сдавило в груди, но была лишь оглушительная пустота. Потому что отец – это пустота.
– Ты что-то сказала? – мама, кажется, плакала.
– Нет, мам. Ты только не плачь, хорошо?
Впервые на похоронах я увидела бабушку, мамину маму. Она была большая, в темном шерстяном пальто и пуховом платке на голове. Угольные брови над серыми глазами. Взгляд тяжелый, острый, как тот ветер, что хлестал нас по лицам. Оказалось, бабушка дружила с папиной соседкой, которая жила этажом выше. Бабушка была в курсе всех дел, что происходили в старом доме, и, конечно же, знала, как жил моей отец. Это странное и глупое совпадение долго не давало мне покоя. Бабушка, которую я никогда не видела, знала все об отце, с которым я встречалась лишь пару раз в жизни.
Мама держала меня за руку, крепко сжимая пальцы. Отца хоронили непонятной толпой, незнакомые люди и лица. Мне было все равно. Неуютное кладбище, ледяная равнина и могилы, рассыпанные по плоскости, словно прыщи на лице подростка. Ни одного дерева или куста, лишь несколько ворон, сидящих на крестах и громко лающих. Хотелось домой, на кухню и теплого чая.
На обратном пути, сидя в машине, мама и бабушка пытались разговаривать, а я – уловить, что с ними не так.
– От твоего-то квартира осталась. Ты поди узнай, может, дочке твоей что удастся урвать.
– Мама, пожалуйста, не сейчас.
– Ой, ты еще переживаешь из-за этого алкаша-неудачника? Родила неизвестно от кого, он вас бросил, дочь свою ни разу в жизни не видел…
– А ты что? – мама вяло огрызалась.
– …так пусть хоть квартира достанется Анжелике, да, деточка? – она внимательно посмотрела на меня. Так доктора обычно смотрят, пытаясь за робким испуганным взглядом ребенка увидеть болезнь, которую он не может описать яркими эпитетами.